Из воспоминаний Де Ла Флиза.
7-го числа встали рано, оделись в полную форму и стали строиться в колонны. Войско двинулось, и мы стали на плоскогорье, лицом к неприятельской армии. В сборе были корпуса маршала Макдональда и Нея, принца Евгения Богарне и князя Понятовского; под начальством Неаполитанского короля Мюрата - четыре большие кавалерийские корпуса: Нансути, Монбрена, Груши и Латур-Мобура; наконец, императорская гвардия. В шесть часов утра огнем французской батареи подан был сигнал к сражению, и генерал Компан, из корпуса маршала Даву, начал атаку. Так как неприятель давно уже приготовил батарейную линию, снабженную грозной артиллерией, то это значило, что на этом месте надлежало быть сражению с целью прикрыть Москву. Но все эти батареи были сбиты одна за другой. Самую грозную из них взяли кирасиры. Эта отважная атака стоила жизни генералу Монбрену, командовавшему дивизией, потом - заменившему его генералу Коленкуру и большому числу офицеров и солдат. Русские хотели отнять взятые редуты, но они оставили только груды тел, пораженных нашей картечью.
Во все время сражения Наполеон не садился на лошадь. Он шел пешком со свитой офицеров и не переставал следить за движением на поле битвы, ходя взад и вперед по одному направлению. Говорили, что он не садился на лошадь оттого, что был нездоров. Адъютанты беспрестанно получали от него приказания и отъезжали прочь. Позади Наполеона стояла гвардия и несколько резервных корпусов. Мы были выстроены в боевой порядок, оставаясь в бездействии и выжидая приказаний. Полковые музыки разыгрывали военные марши, напоминавшие победные поля первых походов революции: Allons, enfants de la patrie1, - когда дрались за свободу. Тут же эти звуки не воодушевляли воинов, а некоторые старшие офицеры посмеивались, сравнивая обе эпохи. Я отдал лошадь свою солдату и пошел вперед, к группе офицеров, стоявших за спиной императора.
Перед нами расстилалось зрелище ужасного сражения, но ничего не было видно за дымом из тысячи орудий, гремевших непрерывно. В воздух подымались густые облака одни за другими, вслед за молниями выстрелов. Временами у русских взлетали ракеты, должно быть, сигналы, но значение их было для меня непонятно. Бомбы и гранаты лопались в воздухе, образуя беловатое облачко; несколько пороховых ящиков взлетели на воздух у неприятеля, так что земля дрогнула. Такого рода случаи гораздо реже встречаются у нас, нежели у русских, потому что ящики у них дурного устройства. Я несколько придвинулся к императору, который не переставались смотреть в трубку на поле сражения. Он одет был в свою серую шинель и говорил мало. Случалось, что ядра подкатывались к его ногам, он сторонился, так же как и мы, стоявшие позади.
Пробираясь ближе к императору с намерением слышать его приказания и из первого источника узнать, что решено будет провидением на этом ужасном поле сражения, я мимоходом заметил на краю рва артиллериста, испускавшего от боли пронзительные крики. Подошедши к нему, я увидал, что череп у него был раздроблен ядром, так что смерть была неминуема. Я и отошел от него. Но ко мне подошел барон Ларрей и спросил меня, зачем я ушел от раненого, не подав ему помощи? Когда я сказал ему причину, он шепнул мне, чтобы я немедленно перевязал раненого. Солдат принес мне все необходимое, и я встал на колени, приступая к делу; несчастный не переставал громко кричать. Окончив перевязку, я подошел к барону Ларрею, который повторил мне, что как бы ни была смертельна рана, а следует тотчас перевязать ее, и заметил мне, что крики раненого заставили императора дважды обернуться в мою сторону, покуда я занимался раненым и что, вероятно, он не остался бы доволен, если б меня тут не было.
Ла Флиз. Поход Наполеона в Россию в 1812 году. М., 1912. С. 30-33.
--------------------------------------------------------------------------------
1Вперед, сыны отчизны (фр.). Материал взят с сайта "История государства"