865 лет назад, в 1147 году,  Москва впервые упоминается в летописях..Объединенные силы Юрия Долгорукого и черниговского князя Святослава в этом году воевали "народ голядь", живший  по реке Протве и в верховьях Москвы-реки.Причины похода против голяди из кратких летописных известий не совсем понятны, но можно понять, что этот народ не принял христианство и упорно отстаивал свое язычество.

В это время в Европе начался Второй крестовый поход, вдохновленный пламенными проповедями Бернара Клервоского. Немецкие и французщские рыцари двинулись не только в Святую землю против "сарацин", но и на побережье Балтийского моря против язычников рутенов.

Случайное ли это совпадение, или же все-таки есть определенная связь между походом русских князей  против голяди и Вторым крестовым походом? В данной статье делается попытка ответить на этот вопрос.

                                                                       ***

                           Европа готовится ко второму крестовому походу

     Спустя сорок лет после первого крестового похода Европа все еще пребывала в состоянии религиозной экзальтации. Когда из Святой Земли стали приходить известия об успехах мусульман и бедственном состоянии христиан, то проповедь и призывы к новому крестовому походу вспыхнули с небывалой силой и страстью и зажгли многие сердца. Главным и неутомимым проповедником нового похода стал Бернар Клервоский, скромный аббат из Франции, воплотивший в себе самые высокие помыслы христианской церкви и еще при жизни признанный святым.

   Когда в Святой Земле мусульмане стали теснить христиан, Бернар послал письмо Людовику VII, указывая ему на бедственное положение христиан в Святой Земле и упрекая его в том, что он не оказывает помощи воинам Христа. Король собрал в Бурже баронов и духовенство, чтобы объявить им о своем намерении отправиться в Палестину, одновременно направив посольство к папе, чтобы получить его благословение.   

   После этого папа Евгений III обнародовал буллу, в которой он объявлял о крестовом походе и возлагал на Бернара, учитывая его религиозный порыв и авторитет, миссию проповедования новой священной войны.

Гюстав Мишо в своей «Истории крестовых походов» так описывает последовавшие за этим события:

«Когда решение папы сделалось известным, созван был собор в Везеле, маленьком городке Бургундии. В день Вербного Воскресенья, многочисленная толпа народа, состоявшая из знатных владетелей, рыцарей, прелатов и людей всяких званий, расположилась на скатах холма вокруг города. Людовик VII во всем великолепии царского облачения и св. Бернар в скромной одежде отшельника заняли места на обширной трибуне посреди многочисленного народа, который приветствовал их радостными возгласами. Оратор крестового похода прочел сначала письмо верховного первосвященника. Потом, воодушевленный воспоминаниями о бедствиях Эдессы и об опасностях, угрожающих наследию Иисуса Христа, он употребил все чары своего красноречия, чтобы возбудить сочувствие и соболезнование христиан; он представил Европу как бы преданной соблазну, демону ереси и божественному проклятию и заклинал всех присутствующих умилостивить гнев небесный – не стенаниями и слезами, не молитвою и власяницею, но трудами войны, тяжестью меча и щита и спасительною борьбою с мусульманами. Возгласы: «Бог того хочет! Богу так угодно!» прервали его слова, как прервали они и речи Урбана на Клермонском соборе. Возбужденный энтузиазмом толпы, св.Бернар предсказал успех крестового похода, угрожал божественным гневом тем, кто не восстанет на борьбу за Иисуса Христа, и воскликнул подобно пророку: - Горе, горе тому, кто не обагрит меча своего кровию!

Св. Бернар не ограничился проповедыванием похода на Везеле; он посетил разные места королевства, воспламеняя все сердца рвением к крестовому походу. Во Франции распространились слухи о чудесах, которыми, казалось, сам Бог освящал его миссию. Все прониклись убеждением, что св. Бернар был орудием Божественной Воли. На собрании, бывшем в Шартре, несколько знатнейших князей решили поставить аббата Клервоского во главе экспедиции. Св. Бернар, вспоминая пример Петра Пустынника, уклонялся от лестных предложений со стороны баронов и рыцарей, и в испуге своем заклинал папу «не предавать его мечтаниям человеческим». Ответ папы был сообразен с желанием св. Бернара, который продолжал проповедовать поход во имя Евангелия.

    Подготовив крестовый поход во Франции, св. Бернар перешел в Германию. Первым делом его, прибыв к народу, расселенному по берегам Рейна, было состязание с монахом Рудольфом, который убеждал христиан избивать евреев, и тут понадобилось все обаяние аббата Клервоского, чтобы заставить замолчать германского проповедника, умевшего искусно льстить страстям толпы. В это время император Конрад III созвал большой сейм в Шпейере. Св. Бернар приехал сюда с намерением проповедовать войну против мусульман и мир между христианскими государями. Ни частые совещания, ни официальные обращения не могли убедить Конрада принять крест; причиною своего отказа он выставлял возникшие недавно смуты в империи Германской. Но настойчивое красноречие св. Бернара не ослабевало; однажды, служа обедню в присутствии владетельных князей и знатнейших лиц, собравшихся в Шпейере, он внезапно прервал божественную службу и начал проповедывать поход против неверных, представив своим слушателям картину Страшного Суда, представил им изображение Иисуса Христа, несущего свой крест, и упрекал императора Германского в его бесчувственной неблагодарности. Это неожиданное обращение глубоко тронуло Конрада, который со слезами на глазах поклялся идти на защиту христиан. Множество рыцарей и баронов приняли крест по примеру императора.

    Несколько времени спустя, на новом сейме в Баварии, многие прелаты и знатные германские владетели также заявили желание стать под знаменем священной войны.

   Примером Франции и Германии увлеклись Англия и Италия. С Альпийских возвышенностей, с берегов Роны, из Ломбардии и Пьемонта двинулись толпы под предводительством маркиза Монферратского и графа Мориеннского, дяди Людовика VII по матери. Английские крестоносцы выехали на судах из гаваней Ламанша и направились к берегам Испании.

    Немецкие крестоносцы должны были соединиться в Регенсбурге, а французские – в Меце. Дороги к этим двум городам в продолжении нескольких месяцев были заняты пилигримами. Движение войск происходило в порядке; в обстановке этой второй священной войны было более правильности и согласовании я, чем прежде…

   Армия французская, состоявшая из ста тысяч крестоносцев, выступила из Меца, перешла через Германию и направилась в Константинополь, где должны были присоединиться к ней прочие легионы Креста. Со своей стороны, и император Конрад, совершив венчание своего сына королем Римским и поручив управление страны мудрости аббата Корбейского, выступил из Регенсбурга во главе многочисленных батальонов".

В 1145 году, перед вторым крестовым походом и в самом начале проповедей св. Бернара об освобождении Святой Земли, польским князем Мешко (Мечислав) было основано цистерцианское аббатство в Лёнде (по другим известиям в  городе Брежница-Анджейова). Поскольку главой ордена цистерцианцев был в это время сам Бернар*,    то  основание этого аббатства неоспоримо указывает на то, что и Польша с воодушевлением восприняла его призыв к крестовому походу.

 *Впоследствии цистерцианцы приняли имя бернардинцев, в честь своего наиболее заслуженного главы.

     В 1146 году польский король Владислав II был изгнан из страны младшими братьями. Он обратился к императору Конраду III, своему родственнику по жене Агнессе (она была родной сестрой Конрада). Император в этом же году подошел к границам Польши, но войну не начал, удовлетворившись тем, что польские князья принесли ему вассальные клятвы. Видимо, он посчитал нежелательным  ввязываться в новый военный конфликт перед крестовым походом.

   На следующий год  (1147)  император Конрад, направляясь в Иерусалим, вступил в Польшу  с крестоносным войском, и был с почетом принят королем польским Болеславом IV Кудрявым, который занял трон после изгнания своего брата Владислава. Сам Болеслав и его братья в Палестину не отправились, но, тем не менее, они все же участвовали в крестовых походах.  Как отмечено в Магдебургских анналах, в 1147 году польские, немецкие и русские крестоносцы под руководством Болеслава Кудрявого ходили на пруссов.

   Подобные походы стали в правление Болеслава обязательной частью польской политики, и этот король оставил о себе память в истории как упорный искоренитель язычества. В одном из крестовых походов против пруссов погиб его младший брат Генрик Сендомирский (1166).

    Таким образом, Бернар Клервоский вдохновил западноевропейское рыцарство не только на освобождение Святой Земли. Он выдвинул целую программу, которую высказывал в многочисленных проповедях, посланиях и трактатах. Согласно этой программе, крестоносное движение не должно было ограничивать свою деятельность борьбой с исламом, но направить свои усилия и на искоренение  язычества. Он был сторонником активных действий, направленных против любых противников христианства.

    Под влиянием этих идей крестоносное движение в середине XII века имело  два направления: против мусульман в Малой Азии и против язычников на востоке Европы. Но о последнем историческая наука всегда упоминала мало и скупо, и оно практически перестало восприниматься как религиозная война, вдохновленная проповедями святого Бернара. На самом же деле силы крестоносцев, двинувшихся в земли славян-ободритов в 1147 году, достигали, согласно известиям немецких хроник,  150 тысяч.  И хотя этот поход и не увенчался успехом, но он внес все же свой вклад в дело искоренения язычества в восточной части Европы.

                                     Русский ответ на призыв  Бернара

       В 1145 году в Киеве появляется Петр Власт, знаменитый польский  деятель своего времени и ревностный распространитель христианства. Летопись объясняет его присутствие на Руси тем, что он  спасался от гнева короля Владислава II, который учинил над ним жестокую расправу за какие-то проступки и ослепил его. Русский летописец полагает в этом справедливое возмездие Петру за то, что он в 1122 году обманом захватил перемышльского князя Володаря и увез его в Польшу.

   Но, как кажется, летописец смешал двух людей. Великая польская хроника упоминает Петра Великого, влиятельного князя из Дании, который нашел вторую родину в Польше. Этот Петр приходился ближайшим родственником Агнессе, дочери австрийского герцога Леопольда Бабенберга и родной сестре германского императора Конрада III. Агнесса была женой короля Владислава II, поэтому появление Петра в Польше вполне объяснимо, как объяснимо и его высокое положение при королевском дворе. Едва ли бы рискнул Владислав ослепить родственника германского императора, поскольку это грозило ему неминуемой войной с империей. В хронике на этот счет излагается какая-то неправдоподобная версия: Петр был лишен языка и ослеплен, но  вскоре самым чудесным образом вновь обрел и речь, и зрение. Возможно, что это был всего лишь вздорный, но весьма упорный слух о его наказание, который длительное время повсеместно повторялся, попав и на страницы русской летописи.

     Высокое положение этого Петра полностью исключает и его  участие в мелкой авантюре по захвату князя Володаря. Такой поступок лишь запятнал бы его аристократическую честь.

     Второй Петр, упоминаемый в хронике, Петр Влостек из Ксонжа, весьма незначительное лицо в польской истории, знаменитый лишь тем, что ловким обманом захватил князя Володаря, противника Польши.  Если он и преследовался королем Владиславом, то едва ли мог найти себе укрытие на Руси, где помнили его подлый обман.

    Учитывая все это, можно предположить, что в Киев в 1145 году прибыл Петр из Дании, получивший из-за своего высокого положения прозвище Власт, т.е. Властитель. Видимо, он был послан польским королем Владиславом II с каким-то поручением к киевскому князю. Выполнение этого поручения облегчалось и тем, что Петр Власт был женат на  дочери  черниговского князя Олега Святославовича, Марии. Эта Мария была родной сестрой киевского князя  Всеволода Ольговича, и приходилась теткой жене князя Болеслава.

     Болеслав, сын изгнанного  братьями польского короля Владислава III, появляется в Киеве в 1146 году, вслед за Петром Властом. Возможно, он искал приюта у своего тестя, киевского князя Всеволода Ольговича (троюродного племянника Владимира Мономаха), на дочери которого Звениславе он был женат. Всеволод всегда охотно оказывал военную помощь своему свату Владиславу: в 1142 г. он послал в Польшу своего сына Святослава с дружиной, а в 1145 г. своего брата Игоря. Но на этот раз помощь оказана не была, поскольку Всеволод скончался в этом же 1146 году. После него княжить стал его брат Игорь Ольгович. Не исключено, что Болеслав прибыл в Киев с Петром Властом, но его приезд не был своевременно отмечен в летописи.

   В это же время на Руси появляется и галицкий князь Иван Ростиславович, получивший в летописях прозвище Берладник. Карамзин первым предположил, что его прозвище происходит от молдавского города Берлад или Бырлаты, в котором, якобы, как в Запорожской Сечи находили себе пристанище энергичные и решительные люди, по тем или иным причинам покинувшие  родину.

  Но, как кажется, это ошибочное предположение. Берлад в русских летописях никогда  не упоминался, и то, что прозвище Ивана Ростиславовича имеет некоторое звуковое совпадение с названием этого местечка, вряд ли является серьезным доводом в пользу их этимологического родства.  В дальнейшем ни один русский исторический документ не упоминает   топоним Берлад. Нет сведений и о том, что кто-либо из русских князей находил там себе убежище или искал воинской славы с  отрядами отчаянных берладников..

 Обратим внимание и на другое. Согласно нормам русского языка, житель города Берлада должен называться не берладник, а берладец, или берладич. Совершенно так, как житель Новгорода называется новгородец, а житель Можайска – можаич.  Подобная, казалось бы, незначительная флексическая неточность, тем не менее, дает серьезные основания  считать, что прозвище русского князя никак  не связано с названием населенного места или иным топонимом. В основе его  другое слова, смысл которого со временем забылся.

     Иван Ростиславович  после смерти отца своего Ростислава, князя Галицкого,  был помещен дядей Владимирком в Звенигороде. В 1145 году галичане, недовольные правлением Владимирка, пригласили на княжение Ивана, но дядя изгнал его, и князь Иван ушел за пределы Руси.

   В Киеве Иван Ростиславович  появляется  примерно в то же время, что и Петр Власт. Возможно, что он жил после изгнания в Польше, а не в таинственном Берладе. В это время в Польшу дошел призыв св. Бернара и ее захлестнуло желание нести крест и свет веры язычникам, и многие поляки, вслед за французами и немцами, дали обет участвовать в крестовом походе. Поскольку главным вдохновителем этого религиозного движения был святой Бернар, то его последователей в Польше могли звать бернардники*. Скорее всего, такой же обет дал и Иван Ростиславович, которому как князю-изгою не оставалось иного занятия, кроме военного. Присоединившись к крестовому движению, он и получил прозвище бернардник, которое при произношении могло  звучать как  бернадник.

*Аббат из Клерво родился в той  части Франции, в которой преобладал немецкий язык, поэтому был назван немецким именем  Бернард, которое французы произносили как Бернар. К полякам известия о св. Бернаре пришли из Германии, поэтому  его имя они произносили на немецкий лад - Бернард.  Орден цистерцианцев со временем стал известен в Польше как орден бернардинцев.

    Через несколько сотен лет, когда культурные связи с  Западом оборвались, переписчики летописи, не понимая семантики слова берНадник (которое в XII в.   не требовало дополнительных пояснений), исказили его, заменив лишь одну букву, и получили загадочное слово берЛадник, заставившее впоследствии историков искать ему   объяснения, делая самые произвольные предположения.

      Прибытие князя Болеслава, Петра Власта и Ивана Ростиславовича в Киев можно объяснить тем, что они старались привлечь к крестовому походу  Всеволода Ольговича, киевского князя.  Но возможен и другой вариант: вначале в Киев прибывает Петр Власт, убежденный сторонник святого Бернара. Когда  его призыв к защите веры нашел на Руси широкий отклик, то в Киев прибывают князь  Болеслав и Иван Ростиславович, чтобы присоединиться к русским крестоносцам. Летопись невнятно отметила, что Иван Ростиславович пришел «с полкы», т.е. со своей дружиной, возможно выведенной им из Галича. Но, не исключено, что это могли быть польские крестоносцы, во главе которых стоял князь Иван Ростиславович.

    О том, что Всеволод Ольгович дал такое согласие и начал деятельно готовиться к крестовому походу, свидетельствует одна запись Никоновской летописи, отсутствующая в других летописях. В 1146 году, готовясь к походу, Всеволод «разосла многих гонцев по всей земли, и в Новгород, и в Чяхи, и в Ляхи, и во Угры».   Новый поход назначался «с Бориша дня», т.е. с 24 июля и по своему размаху должен был превосходить все прежние походы русских князей, так как к нему привлекались, помимо русских дружин, и чехи, и поляки, и венгры.

  Но это летописное известие вызвало критическое отношение у одних историков  и полное недоверие у других.

   Одни историки сделали вывод, что этот поход готовился против галицкого князя Владимира Володарьевича. Но поход на Галич состоялся весной этого  года, и в нем приняли участие многие русские князья, Болеслав Польский и союзные Всеволоду половцы. Таким образом, вряд ли была потребность в новом походе спустя всего три месяца после первого. Тем более, не нужно было для усмирения строптивого Владимира Володарьевича и масштабное привлечение военных сил соседних государств.

    Другие историки вовсе сомневаются в подлинности этой записи. Причиной тому являются политические связи русских князей: Владимир Володарьевич был постоянно в союзе с венгерскими королями Белой II и Гезой II, поэтому венгры, при столкновениях галицкого и киевского князей, всегда помогали галицкому, как это было в 1144 году. Вызывает недоумение историков и то, что Всеволод не пригласил к походу половцев, которые всего три месяца назад принимали участие в походе на Галич. Те же историки считают, что   Всеволод не мог пригласить в свой поход новгородцев, поскольку они были враждебны ему. На основании этого делается вывод о недостоверности и подложности летописной записи.

    Но  все эти противоречия легко объясняются, если согласиться с тем, что Всеволод готовил поход на половцев. Причем не только силами союзных ему русских княжеств, но и с привлечением сил других государств.  Это был  русский ответ на призыв святого Бернара, и фактическое согласие Руси принять участие во втором крестовом походе. В этом случае становится понятным, почему к походу присоединились новгородцы и почему не были приглашены половцы.

    Но неожиданная смерть князя Всеволода Ольговича 1-го августа 1146 года,  изгнание отца Болеслава, Владислава II, и начавшиеся княжеские междоусобицы, как в Польше, так и на Руси, нарушили эти планы и поход не состоялся. Болеслав и Петр Власт срочно возвращаются в Польшу. Иван Ростиславич некоторое время поддерживает брата Всеволода, Святослава Ольговича, в его попытках отвоевать киевский стол, а затем  уходит  со своей дружиной:  вначале к смоленскому князю  Ростиславу Мстиславовичу, а потом и в Польшу. Видимо за оказанную военную помощь, или для поддержания крестоносного движения,  Святослав Ольгович дает князю Ивану 200 гривен серебра и 12 гривен золота. Не исключено, что именно князь Иван участвовал  в совместном крестоносном походе немцев, поляков и русских на язычников-пруссов, который состоялся в следующем 1147 году.

    Петр Власт за год своего пребывания на Руси сумел воодушевить идеей похода на язычников  большое число русских князей, и будущая крестоносная война могла бы стать наиболее впечатляющим по размаху явлением своего времени. Но смерть Всеволода Ольговича  заставила практически  всех южнорусских князей отказаться от намечавшегося похода, что значительно уменьшило коалиционные силы.

   Но все же Владимиро-Суздальский князья Юрий Долгорукий  принял участие в  крестовом походе на язычников. В этом же 1146 году он,  призвав на помощь князя Святослава Всеволодовича, двинулся на земли вятичей.

   Вятичи, объединение славянских племен,  пришли на Русь  из Польши и расселились по берегам реки Оки и ее притокам, правым и левым. Как  рутены и пруссы, вятичи успешно боролись за свою независимость и религиозную свободу, были воинственны и беспощадны к врагам. Долгое время путь из западных и южных областей Руси на восток шел в обход земель вятичей: княжеские дружины  вначале шли вверх по Днепру, потом притоками попадали  к   верховьям  Волги и спускались вниз по ее течению. В своем «Поучении» Владимир Мономах с явной гордостью говорил о том, что он несколько раз с дружиной «прошел сквозь земли вятичей». Видимо, это и в самом деле был очень опасный путь по причине неприязни вятичей к чужакам. Именно здесь погиб первый киевский проповедник Кукша со своим учеником, старавшийся обратить вятичей в христианство (около 1115 г.). Ко времени второго крестового похода вятичи частично покорились киевским князьям, частично – владимиро-суздальским и рязанским, но остались еще племена по левым притокам Оки, которые сохраняли независимость и язычество.

   Поход на вятичей  Юрия Долгорукого и Святослава Всеволодовича в 1146 году отечественные историки представляют как начало войны со Смоленским и Новгородским княжествами. Но так ли это?  Попробуем в этом разобраться.

   После смерти Всеволода Ольговича в 1146 году начались очередные княжеские усобицы. Четыре брата Ольговича – Всеволод, Игорь, Глеб и Святослав, не  были особенно любимы в Киеве, так как они состояли в близком родстве с половцами (их мать была дочь половецкого хана) и в своей борьбе с другими князьями часто опирались на степняков, позволяя им разорять русские земли. Видимо в силу этой причины киевляне без усердия защищали своего нового князя Игоря Ольговича и легко согласились принять вместо него Изяслава Мстиславича, сына прежнего великого киевского князя Мстислава. Игорь был заточен в монастырь, но киевляне, крайне обозленные на него за какие-то неизвестные нам деяния, ворвались в монастырь и убили его. Святослав Ольгович,  желая отомстить за смерть брата и завладеть Киевом, начал войну с Мстиславом, но был вынужден уступить силе и, оставив свои уделы, ушел на Оку в землю вятичей. Вместе с ним ушел и князь Иван Ростиславович Берладник, его союзник.

   Юрий Долгорукий сумел привлечь  Святослава на свою сторону, поддержал его воинской силой, и тот в зиму 1146-1147 г.г. поднялся вверх по реке Протве (левый приток Оки) и успешно воевал землю голядей.  Как отметила летопись, Святослав «обогатил дружину полоном».

  Голядь - самый загадочный народ русских летописей. Скорее всего, он был родственен  вятичам, но есть на этот счет и другие мнения: голядь относили к литовским, прусским, финским и, даже, германским  племенам. Не вызывает сомнение и то, что этот народ пребывал еще в язычестве. Располагалась голядь на границе между княжествами Черниговским, Смоленским, Ростово-Суздальским и Муромо-Рязанским, но до сих пор историками не решен вопрос о том, которому из них  подчинялось это племя.

   Как полагают историки, поход на голядей был  ответным ударом Святослава своим противникам Мстиславичам, внукам Владимира Мономаха.  Но которому из них? Изяслав Мстиславич княжил  в Киеве. Ростислав Мстиславич - в Смоленске, Святополк Мстиславич в Новгороде.  Попробуем разобраться в ситуации.

  Прежде всего, вызывает недоумение действия князя Святослава. Изгнанный из родного Переславля, он не стал, как следовало бы ожидать, воевать киевские земли своего врага Изяслава и его союзников, но неожиданно уходит далеко на север и разоряет земли голядей, племени неведомого и едва ли замешенного в начавшейся междоусобице. Летописец не отметил, которое княжество владело землями голядей, но впоследствии историки предположили, что они относились к Смоленскому княжеству. В этом случае сохранялась определенная логика поведения князя Святослава. Так как Смоленским княжеством владел Ростислав Мстиславович, брат Изяслава, то разоряя его земли, Святослав тем самым наносил ущерб и Изяславу.

   Но Ростислав владел этими землями и при Ольговичах и весьма мирно с ними уживался. Не проявил он желания участвовать в междоусобице и тогда, когда его брат Изяслав занял Киев. Видимо, он был спокойным и миролюбивым человеком. Во всяком случае, он не стремился к войне со Святославом. Поэтому поход Святослава на его земли выглядит весьма необдуманным шагом, который лишь увеличивал число его врагов.  Следует учитывать и то, что Иван Ростиславович Берладник, дружески расставшись со  Святославом, отправился именно к Ростиславу Смоленскому, т.е. врагу своего недавнего союзника. Едва ли такое возможно.

  Принимая во внимание подобные детали, можно предположить, что земли голядей, затерянных в непроходимых дебрях между Смоленским, Черниговским и Ростовским княжествами, были свободными, т.е. не подчинялись русским князьям. Только в этом случае поход на них  не задевал интересов соседних князей и мог быть осуществлен без опасений ответного удара.

    Но даже это допущение не снимает многих вопросов и не объясняет полностью ситуацию. Святослав, оставляя надолго свои земли, уходит в грабительский набег и тем самым дает противнику возможность захватить на юге все его города! К тому же, он бесцельно тратит свои силы, нужные ему для борьбы с Киевом. Важен и следующий вопрос – куда князь Святослав поселил полон, взятый в землях голядей? Не мог же он ими населять свои земли, уже занятые Мстиславичами и другими его противниками, Давыдовичами! Если этот полон был отдан половцам, принимавшими участие в походе, то действия Святослава становятся совсем уж бессмысленными с любой точки зрения.

     После разорения земель голяди, Святослав соединяется весной 1147 г. в Москве со своим союзником Юрием Долгоруким, сыном Владимира Мономаха. Здесь они пировали, и Юрий одарил Святослава и его дружину.

    Объединив свои силы, они летом этого же года продолжили  разорение поселений голядей по реке Угре. Юрий после этого двинулся на новгородские земли и взял Торжок и землю по Мсте.       

    Если и в самом деле голядь входила в состав Смоленского княжества, то и действия Юрия Долгорукого выглядят довольно безрассудно: он бросает вызов своим могущественным племянникам, выбирая в союзники довольно слабого князя-изгоя. Но Юрий Долгорукий известен в истории как весьма осторожный, не способный на  опрометчивые поступки князь. Поэтому есть все основания согласиться с предположением, что земля, которую он воевал  с князем Святославом, была  независимой.

   Но тогда этот поход можно, без всякого сомнения, отнести к крестовым. Видимо, и князь Святослав, и Юрий Долгорукий под влиянием Петра Власта и князя Берладника дали обет участвовать в крестовой войне с   язычниками. И хотя обстоятельства резко изменились со смертью князя Всеволода Ольговича, они все же выполнили свое обещание. Не решившись в это тревожное время уходить  слишком далеко от своих земель, они совместными усилиями осуществили поход  на ближайших язычников-голядей.

  После того, как религиозный обет был исполнен,   Святослав возвращается к более насущным для него проблемам: он идет на земли вятичей и прогоняет с них Давыдовичей, от которых всего год назад бежал. Давыдовичи заключили с ним союз и стали воевать против Мстиславичей, но вскоре эти два княжеских рода примирились.  На этом междоусобица  Ольговичей и Мстиславичей временно прекратилась. Торжок и иные территориальные приобретения были вскоре возвращены Долгоруким Новгороду. О племени же голядей ничего не известно, и с этого времени они полностью исчезают со страниц летописей.

                                                      ***

На нашем сайте вы можете приобрести полную версию этого материала в электронном виде. Подробности в разделе  "Книжный магазин".