Газета "Новая жизнь"
УЛИЦЫ ГОРОДА
«…«Иоанниты»
все «Иоанниты»…»
5 июня 2013 г. на открытии выставки «Россия в святой земле» в Манеже министр культуры В.Р. Мединский предложил переименовать улицы «террористов-революционеров»: «Имена террористов и их сподвижников до сих пор на наших улицах, но у нас нет ни улицы Сергея Александровича Романова (Великого Князя), ни улицы Святой Елизаветы» (Е.Ф. Романовой). Общественность прореагировала неоднозначно.
В первую очередь Романовы, отвергнув «реваншистские методы», Мединскому так же напомнили о трех правилах переименования улиц по российскому законодательству: восстановление исторического названия, устранение одноименности и изменения статуса объекта. В основном же предложение министра получило широкую поддержку. Так, на сайте Интерфакса как позорное явление перечисляются города России, улицы которых носят имя террориста Желябова, и первым из этих городов назван Можайск. Но точности ради, в Можайске есть не только улица имени Желябова, но и Софьи Перовской, и Каракозова! И это, по правде сказать, вызывает некоторую оторопь, но случайного ничего не бывает.
Названия улиц в российских городах до 1917 года в большинстве происходили от приходов.
В своем романе «Соляной амбар» Б.Пильняк пишет: «Как давали адреса: «На Арбате, в приходе Успенья на Могильцах, третий дом от угла, там спросить». Или: «На Мясницкой позадь Гребневской Божей Матери в переулке, там спросить».
В г. Можайске названия улиц происходили в основном от названия монастырей, коих по писцовой книге (1595_1598 гг.) было 16: Богоявленская, Борисоглебская, Акиманская, Спасская…
Массовое переименование улиц началось в 1921 году в результате борьбы большевиков со старым режимом, исчезли названия, данные по церквям, монастырям и по именам домовладельцев.
В Можайске первое переименование улиц произошло по решению городского совета в 1926 году. Так появилась улица Желябова взамен М. Афанасьевской и улица Софьи Перовской вместо Акиманской. Улица Желябова выходит на Комсомольскую площадь (бывшую Торговую), и если ее продолжить односторонкой, она пересечется с улицей Софьи Перовской.
Линии жизни Андрея Желябова и Софьи Перовской пересеклись однажды благодаря «Народной воле» – организации, куда они пришли, чтобы перевернуть мир. Хрупкая, миловидная Перовская, по воспоминаниям одного народовольца, «полюбила его (Желябова) всей душой и стала его рабой». Желябов был очень красив, хорошо говорил, нравился женщинам. По воспоминаниям Анны Эпштейн, когда Софья узнала, что он арестован, «она не плакала, она дрожала всем телом и, казалось, отдала бы весь исполнительный комитет («Народной воли») на спасение любимого». Они умерли в один день страшной смертью, на виселице. Ему было 30, ей 27.
Андрей Иванович Желябов родился в 1851 году в семье дворового крепостного. Помещик-крепостник, заметив его способности, определил сына своего дворового в приходскую школу. В гимназию он поступил уже свободным человеком вследствие отмены крепостного права. Окончив гимназию с серебряной медалью, поступил на юридический факультет университета в Одессе. Уйдя в политику, в конечном итоге, лишился университета, оставил семью (жену и сына) и полностью отдался революционной деятельности. В 1879 году был введен в исполнительный комитет
организации «Народная воля», которая 26 августа того же года вынесла Александру II, царю-освободителю смертный приговор. Но не было в этом приговоре воли народа, когда 1 марта 1881 года по взмаху белого платка Софьи Перовской террористы метнули
бомбы, изготовленные сыном священника Николаем Кибальчичем, и поразили царя, толпа народа разорвала бы их на части, если бы не полиция.
Софья Перовская, дочь генерал_губернатора Петербурга и правнучка последнего украинского гетмана графа К.Г.Разумовского, владельца усадьбы Поречье Можайского уезда, увлекалась социалистическими идеями и, отказавшись поступать в
Смольный институт, ушла в народ.
В 1880 году фактически стала руководителем «Народной воли». Вместе с Желябовым они неоднократно бывали в Можайском уезде по приглашению «народницы» Н.А.Армфельд, дочери известного ординарного профессора Московского университета медика А.О.Армфельда, слывшего большим либералом, имение которого находилось в селе Тропарево (по материалам книги Н.В.Власьева «Можайск в прошлом»).
При чтении книги Н.В.Власьева «Можайск в прошлом» невольно создается впечатление, что в 70-80 годах 19 столетия Можайский уезд был настоящим рассадником инакомыслия. Так, в селе Валуево на хлопчатобумажной фабрике Орфана проходили тайные собрания каракозовцев, террористической группы «Организация», с центром под названием «Ад» (возможно, бесы известного романа Достоевского вышли из «Ада»?). Дмитрий Каракозов, выходец из мелкопоместных дворян, бывший студент Московского университета, служил на Валуевской фабрике счетоводом-конторщиком. Именно он, Каракозов (ему было 26 лет), открыл счет одиннадцати покушений на царя, совершив свое неслыханное злодеяние. Это было его единоличное решение, не получившее
поддержки у сотоварищей. Свое намерение он решался осуществить тайно, 4 апреля 1866 года, но руку его отвел крестьянин Осип Комиссаров. На вопрос царя, зачем он это сделал, Каракозов ответил: «Ваше Величество, Вы крестьян обидели».
Илья Репин довольно подробно описал казнь Каракозова и сделал его портретный рисунок во время казни. «Каракозов поцеловал крест, поднесенный священником, его духовником, крестясь, поклонился на все четыре стороны, на него накинули петлю, женщина рядом сказала: «И мы тебя прощаем», заплакала, и многие в толпе заплакали!».
Спустя 15лет одиннадцатое покушение удалось. Софья Перовская перед казнью не приняла священника. Толпа сопровождала их злобными окриками. А двух женщин, проявивших к осужденным сочувствие, народ чуть не растерзал – их спасла полиция. Тела уже
повешенных людей забрасывали комьями грязи.
В Можайске именем Каракозова названа одна из центральных улиц города, бывшая 2-ая Московская.
О народниках в самом городе Можайске написал в романе «Соляной амбар» известный и наиболее читаемый в 20-е годы 200-го столетия Б.А.Пильняк (Вогау), рожденный в г. Можайске, родители которого были близки к народникам. «Мать Ольга Ивановна была невестой эсера Виктора Чернова, главного теоретика партии. Отец Андрей Иванович Вогау окончил Дерптский ветеринарный институт, был склонен к научной работе, но ушел в народ, в земскую работу, в 1905 году скрывался от полиции и погромщиков» (К.Б.Андроникашвили-Пильняк).
В романе, во многом автобиографическом, отец Пильняка – земский врач Иван Иванович Криворотов, его сын Андрей. «Сыну его, Андрею, шел уже 10-й год, он готовился в гимназию, учился дома, но дружбу вел по народнической воле отца с чертановскими (деревенскими) ребятишками». В романе, написанном в классическом стиле, в отличие от присущего Пильняку авангардного стиля, события длиною в 30 лет происходят в небольшом уездном городке Камынске, топонимика которого во многом соответствует Можайску. Название города, возможно, взято писателем:
1. По фамилии крупнейших землевладельцев Можайского уезда Камыниных. Один из них, Дмитрий Васильевич Камынин, в селе Тесово построил великолепный храм во имя Святого Димитрия Солунского.
При Камыниных в Тесове был театр, оркестр, хор. Возможно, деревня Камынинка, расположенная к югу от Можайска, принадлежала Камыниным из Тесова.
2. По названию небольшого купеческого городка Каменск-Уральского, расположенного в 100 км к востоку от Екатеринбурга, где он побывал в 1935 году с лекциями о поездке в Японию.
3. По названию городка Соликамска Пермского края, о котором он написал рассказ «Соли камские».
Город Камынск автор населяет героями, некоторые из которых действительно жили в Можайске, и даже сохранились их имена. Например, граф Ф.А.Уваров, последний владелец Пореченской усадьбы, аптекарь Шиллер И.И., другие имеют своих реальных прототипов, но под вымышленными именами. Что же касается народника Молдавского Никиты Сергеевича – капитана I ранга в отставке, «знавшего Бакунина и Нечаева», поселившегося в Камынске в 80-е годы, он, предположительно, реального прототипа не имеет.
«Его (Никиты Сергеевича) сад и дом принадлежал всем. Летом он ходил с детьми купаться к Козьей горке, зимой на лыжах… В доме никогда не запирались наружные двери. Убеждения имел строгие, был принципиальным слугой своих убеждений… Ходили слухи,
что он пишет письма Его Императорскому Величеству и их копии ходят по рукам камынской интеллигенции. Исправник удивлялся, рассуждал сам с собою: «Неужели же только правдивости ради пишет Молдавский царю? И есть же счастливые люди, могут честно думать, жить и не бояться правды!...»
«У стола, против глаз Никиты Сергеевича висела выцветшая фотография Веры Фигнер в тюремном халате». Это была его богиня. В.Розанов написал о ней:
«Вера Фигнер была явно революционной «Богородицей», как и Екатерина Брешковская или Софья Перовская, «Иоанниты» все «Иоанниты» около батюшки Иоанна Кронштадского, которым на этот раз был Желябов».
В названии своего романа «Соляной амбар» Пильняк вложил Евангельскую притчу «О безумии богатого», подобно тому, как у Пастернака название его Нобелевского романа заимствовано из Молитвы Иоанна Златоуста. Писатели были друзьями, жили в Переделкине «забор в забор» и писали свои последние романы в одно и тоже время.
В романе притчу «О безумии богатого» или «О больших житницах (амбарах)» рассказывает по-житейски простыми словами Андрей, еще подросток. Ребята собрались однажды у громадного пустующего соляного амбара (собственности местного купца). Старожилы Можайска помнят: амбар стоял на Московской улице,
у красного моста, который разделял город с деревней Чертановкой: «У амбара лежали опрокинутые тумбы. Андрей говорил на тумбах – сурово, как пророк, и таинственно, как фокусник».
В процессе повествования в соляном амбаре тайно, в ночи стали собираться люди политические, они приносили в амбар оружие, строили планы, «осмысливали время». Некоторых из них в то время называли «солью земли».
Сказано в Нагорной проповеди: «Вы соль земли. Если же соль теряет силу, то чем сделать ее соленою? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее на попрание людям».
Сегодня люди не хотят жить на улицах, названных их именами. Кажется, Время сказало свое последнее
слово? Амбар разрушен. Соль выброшена на попрание людям. Как знать?
В романе длиною в 30 лет несколько раз повторяется одна загадочная фраза (Пильняк часто прибегал к повторам): «Мы не всегда можем достигнуть положения, к которому считаем себя призванными: наши отношения к обществу в известной степени начались раньше, чем мы сами могли определиться».
Вера СКРЯБИНСКАЯ,
краевед
На снимке: Борис Пильняк