Железный век на территории Москвы и Подмосковья.
Краткое содержание.
Дьяковская культура.История изучения. Начальный этап раннего железного века. Городища и их укрепления. Хозяйство и домостроительство. Изобразительное творчество. Внешние связи. Изменения культуры на рубеже эр. Грузики дьякова типа. Земледелие и скотоводство. Производство и обработка железа. Ювелирное дело. Щербинский клад. Клад с Троицкого городища. Торговля. Позднедьяковский культовый комплекс. Погребальный обряд, “домик мертвых”. Численность населения. Финал позднедьяковской культуры. Археозоологическая коллекция из раскопок Дьякова городища
На территории современной Москвы есть немало мест, которые на протяжении сотен лет хранили свои древние имена. Большая часть московских топонимов восходит к средневековью. Совсем по другому обстоит дело гидронимами, т.е. с названиями рек. По мнению ученых, их финские и балтские имена оставлены населением, жившим на этой территории задолго до прихода сюда славян. Что за люди населяли эти места? Что представляла собой их культура? Археологам хорошо известны памятники, оставленные дославянским населением Москворечья. Это городища и селища, многие из которых возникли еще в I тысячелетии до н. э., когда на этой территории наступила новая эпоха – железный век.
Большинство памятников раннего железного века, известных в Москве и Подмосковье, относится к дьяковской археологической культуре. Культура получила название по имени первого исследованного памятника – Дьякова городища, которое в настоящее время находится на территории музея-заповедника “Коломенское”. В древности памятники дьякова типа занимали значительную часть лесной полосы. Ареал ее распространения охватывал Верхнюю Волгу, Валдай и Волго-Окское междуречье. Южная граница проходила по Оке. На востоке дьяковское население соседствовало с носителями городецкой культуры. На сегодняшний день на территории современной Москвы известно в общей сложности 40 дьяковских памятников. Их “адреса” знакомы каждому москвичу: Кунцево, Фили, Сетунь, Химки, Тушино, Нижние Котлы, Капотня и др.ъ
История изучения. История изучения дьяковских памятников Москвы и Подмосковья насчитывает почти 200 лет и связана с именами многих известных отечественных археологов. Слава первооткрывателя принадлежит З. Я. Доленга-Ходаковскому. Это имя стало известно любителям отечественной старины в 1819 г., когда в журнале “Вестник Европы” была опубликована его статься под названием “Разыскания касательно русской истории”. В числе прочего автор впервые обратил внимание читателей на “городки”, укрепленные поселения, городища, которые он считал языческими святилищами славян. Статья вызвала большой интерес, и в 1821 г. З.Я. Ходаковский отправился в “ученое путешествие”, свою первую экспедицию, целью которой было выявление и описание древних памятников.
По иронии судьбы это предприятие стало первой и последней экспедицией З.Я.Ходаковского. Сенсационных находок не было, интерес властей к теме постепенно угас, и З.Я.Ходаковский был вынужден прекратить полевые исследования. Однако начало было положено. Всего за несколько лет З.Я.Ходаковский собрал огромную информацию о городищах на территории России, описал десятки памятников, многие из которых осмотрел лично. Точка зрения З.Я.Ходаковского была подвергнута серьезной критике еще при жизни исследователя. Его оппонентом выступил молодой ученый К. Ф. Калайдович. По мнению последнего большая часть укрепленных поселений представляла собой “ограждения городов, селений и крепостей”. Его выводы были изложены в книге “Письма к А. Ф. Малиновскому об археологических исследованиях в Рязанской губернии с рисунками найденных там в 1822 г. древностей”, ставшей одной из первых русских археологических публикаций. Так что же представляли собой “городки” – языческие святилища или древние поселения? Ответ на этот вопрос могли дать только археологические раскопки. А начались они лишь во второй половине XIX в., и первым исследованным памятником стало Дьяково городище.
С тех пор прошло более ста лет. За это время были изучены десятки дьяковских памятников, многие из них были впервые нанесены на археологическую карту. Особенно интенсивно раскопки стали проводиться после Великой Отечественной войны. Тогда многие городища были раскопаны практически полностью, среди них Щербинское, Троицкое, Кунцевское, Кузнечики, Луковня. Появились научные труды, обобщающие результаты исследований. В последнее время ученые наряду с традиционными археологическими методами часто используют методы естественных наук. Широко применяется радиоуглеродный метод датирования. Вместе с археологами работают почвоведы, остеологи, палеоботаники, биологи, а также представители многих других наук. Такой комплексный подход позволил не только впервые реконструировать систему хозяйства в раннем железном веке, но и во многом по новому взглянуть на более чем полуторатысячелетнюю эпоху, которая предшествовала появлению славян на этой территории.
Начальный этап раннего железного века. Начальная фаза раннего железного века (IX—VI вв. до н.э.) являлась своеобразным переходным периодом между бронзовым веком и эпохой раннего железа. Об этом времени в настоящий момент известно немного. Археологические данные указывают на то, что на рубеже IX—VIII вв. до н. э. в бассейне Москвы-реки появилось новое население. Колонизация шла от низовьев реки вверх по ее течению. В этот период при изготовлении посуды часто использовали ткань, отчего на поверхности сосудов оставались отпечатки “сетки”. Другая черта того времени – орнаментация посуды с помощью гребенчатого штампа, зубчатого предмета, оставлявшего на поверхности керамики характерные отпечатки. Поиски аналогий подобной традиции приводят нас к большому кругу памятников так называемой культуры “текстильной” керамики, распространенной в Волго-Окском междуречье в эпоху поздней бронзы. Они послужили той основой, на которой впоследствии сформировалась дьяковская культура раннего железного века. Судя по данным археологии, поселения раннедьяковского времени были небольшими. Они располагались близко к реке невысоко над водой, и не имели мощных валов и других оборонительных сооружений, характерных для дьяковских городищ последующего этапа. Специальные исследования, проведенные в районе Дьякова городища, показали, что в то время местное население активно осваивало только речную пойму. В то время было заселено среднее и нижнее течение Москвы-реки.
На сегодняшний день в москворецком бассейне известно более двадцати памятников, относящихся к первой половине I тысячелетия до н.э. Керамика, орнаментированная гребенчатым штампом была найдена в том числе и на Боровицком холме на территории московского Кремля (исследования Н.А.Кренке и Т.Д.Пановой в 1999 г.). Одним из “классических” памятников этого времени является селище “Чертов городок”, расположенное неподалеку от Дьякова городища на берегу Москвы-реки. Археологические раскопки селища дали неожиданный результат. Выяснилось, что, по всей вероятности, основным, базовым, поселением на раннем этапе железного века было как раз оно, а не Дьяково городище, которое по мощности раннего культурного слоя существенно уступало поселению у Москвы-реки. Судьба населения, оставившего после себя памятники типа “Чертов городок”, остается во многом неясной. В более поздних культурных слоях уже нет керамики, орнаментированной гребенчатым штампом. Очевидно только одно: эти поселения предшествовали “классическим” дьяковским городищам Москворечья, появившимся несколько позднее.
Городища и их укрепления. Городища, как правило, располагались на отдельно стоящих возвышенных участках-останцах в пойме реки или высоких узких мысах коренного берега, образованных рекой и впадающим в нее оврагом или небольшой речкой. По мнению ученых, в середине I тысячелетия до н.э. вокруг дьяковских поселений начинают возводится мощные оборонительные укрепления, состоящие из системы рвов и валов, по гребню которых часто строились дополнительные защитные деревянные сооружения. Так, например, Кунцевское городище, расположенное на территории Москвы, в начале новой эры было окружено мощными фортификационными сооружениями, состоящими из тройной линии насыпных валов и частоколов. При раскопках подмосковного Троицкого городища археологами было изучено необычное оборонительное сооружение конца I тысячелетия до н. э., так называемые “жилые стены”. Оно представляло собой кольцевую постройку, возведенную по краю площадки городища. Постройка возвышалась над земляным валом, который примыкал к ней с внешней стороны. Внутри “жилые стены” были разделены на четыре изолированных отсека с отдельными выходами на площадку городища. Судя по всему, постройка выполняла не только оборонительные функции. По мнению автора раскопок А.Ф.Дубынина, она, несомненно, использовалась “для жилья и хозяйственных нужд”. Сооружение, найденное на Троицком городище, погибло в результате пожара и уже больше не восстанавливалось. Исследования показали, что деревянные укрепления дьяковских городищ горели достаточно часто. Оборонительные сооружения неоднократно ремонтировались и подновлялись. Укрепления того же Дьякова городища отстраивались заново не менее шести раз. Для чего же нужна была такая защита? Какая опасность грозила обитателям городищ? Почему горели деревянные укрепления – в результате простого пожара или при военных столкновениях? Ответы на эти вопросы до сих пор остаются открытыми.
Хозяйство и домостроительство. Постепенно человек начинает видоизменять окружающую среду. Вырубаются леса, на свободных от леса участках устраиваются пастбища и пашни. Как показало обследование окрестностей Дьякова городища, его округа активно осваивалась в радиусе 3 км от основного, центрального поселения. Вокруг него возникали селища, в том числе и сезонные; места доек, полевые станы и т.п. Все они располагались вблизи пахотных участков и источников водоснабжения. Земледелие составляло одну из основ хозяйства того времени. Выращивали просо, ячмень и пшеницу. В этот период площадки городищ заняты длинными многокамерными домами. Постройки такого типа были изучены на целом ряде городищ, расположенных по течению Москвы-реки. Например, длина двух домов, остатки которых были найдены при раскопках Дьякова городища, составляла не менее 15 м. Ширина же равнялась около 3,5 м. Крыши домов были двускатными: в культурных слоях сохранились ямы от поддерживавших их столбов. Стены делались из плетня и, возможно, дополнительно утеплялись. Внутри постройки делились перегородками на узкие холодные отсеки (своеобразные сени) и теплые комнаты, в центре которых всегда находился очаг с глиняным бортиком. Особое внимание уделялось полу: на нем делались песчаные подсыпки, иногда полы обмазывались глиной и устилались чем-то наподобие циновок, сделанных из травянистого материала. В керамическом производстве господствовала традиция изготовления сетчатых и гладкостенных горшков со слабо изогнутыми стенками. Орнаментировалась, как правило, только верхняя часть сосудов. Очевидно, часть хозяйственной утвари была изготовлена из дерева, но деревянные предметы, как правило, не сохраняются. Однако, бывают и счастливые исключения. Во время раскопок на Дьяковом городище в руки археологов попали две редкие находки: дно берестяного туеса и деревянная ложка. Возраст последней – почти две тысячи лет. Еще одна ложка, изготовленная из бронзы, известна среди материалов подмосковного Старого Каширского городища. На этом этапе предметы из железа малочисленны, и их ассортимент не отличается разнообразием. Большая часть предметов изготавливалась из кости, более дешевого и доступного материала в отличие от железа, которого было мало, а техника его обработки была еще далека от совершенства.
Изобразительное творчество. К I тысячелетию до н. э. относятся и первые образцы изобразительного творчества жителей дьяковских городищ: миниатюрные глиняные зооморфные фигурки, различные костяные поделки с изображениями животных. Некоторые из изделий несут на себе явный отпечаток так называемого “звериного стиля”, который господствовал в искусстве степных народов того времени и наиболее известен по знаменитым скифским золотым изделиям.
Внешние связи. Местная материальная культура несомненно испытала на себе влияние степей: некоторые типы костяных дьяковских стрел копируют скифские и сарматские образцы. На москворецких городищах были найдены стеклянные синие глаздчатые бусы, бронзовые наконечники стрел, серьги “скифского типа”, – вещи явно “южного” происхождения. Все это лишний раз убеждает: местное население, на первый взгляд затерянное в глубине лесов, не было изолировано от остального мира. Культурные импульсы, зародившиеся в степях Евразии, достигали далеких лесных районов и отражались в материальной культуре живших здесь племен.
Изменения в культуре на рубеже эр. На рубеже эр в жизни обитателей москворецких городищ происходят резкие перемены. К концу I тысячелетия до н. э. полностью исчезает сетчатая керамика, меняются форма и орнамент сосудов. Около III века н. э. в бассейне Москвы-реки появляется лощеная керамика, т. е. сосуды с тщательно, до блеска, отполированной поверхностью. Такая посуда использовалась в качестве столовой: на горшках и мисках нет следов нагара и копоти. Изменились и традиции домостроительства. Длинные многокамерные дома раннего периода остались в прошлом. Им на смену пришли небольшие наземные квадратные в плане постройки, стены которых были сделаны из горизонтально положенных бревен, закрепленных на столбовом каркасе. Внутри, в центре жилища находился очаг. Как и в более раннее время полы обмазывались глиной и выстилались травянистым покрытием. В те времена западными соседями дьяковцев были древнебалтские племена, которые тогда занимали огромную территорию, во много раз превышавшую территорию современной Прибалтики. Граница их расселения проходила совсем близко от верховьев Москвы-реки. Подобное соседство не могло не повлиять на материальную культуру местного дьяковского населения. Именно с этим влиянием связаны многие кардинальные изменения в образе жизни обитателей москворецких городищ, в том числе и появление в бассейне Москвы-реки лощеной керамики, характерной для более западных, балтских, областей. Некоторые исследователи даже считают, что на рубеже эр в Подмосковье с запада пришло новое население, которое принесло с собой совсем другие культурные традиции. Согласно этой версии, пришельцы ассимилировали местные племена.
Грузики“дьяковатипа”. Несмотря на столь резкие перемены, между двумя периодами прослеживается определенное сходство, общие черты. В первую очередь это набор вещей, существовавших как в раннедьяковское время, так и на позднем этапе. Это различные глиняные поделки: глиняные бусы, погремушки и так называемые грузики “дьякова типа”. Последние являются одними из самых традиционных, “классических”, находок на дьяковских памятниках. В то же время, известны отдельные находки грузиков в Прибалтике, Белоруссии, на Смоленщине, т.е. территориях, достаточно отдаленных от основного ареала распространения дьяковской культуры. Грузики представляют собой глиняные конусовидные предметы, с внутренним вертикальным каналом, на котором часто заметны следы потертостей и даже нитей. Основания всегда фигурное, украшенное рубчиками. Украшалась и поверхность грузиков: точечный орнамент, линии, насечки, свастики, рисунки, и даже непонятные начертания. На сегодняшний день это один из самых загадочных предметов из числа всего дьяковского инвентаря. О назначении грузиков строились самые разные предположения: пряслица, грузила для сетей, грузики для ткацких станков, нагрудные украшения, крышечки для маленьких светильников, и даже “пуговицы для застегивания плащей или вообще верхней одежды”. Одной из самых оригинальных гипотез было предположение о том, что грузики представляли собой предметы ритуального назначения и были связаны с астральным культом, а также с культом мертвых, причем в последнем случае они служили вместилищем для душ предков.
Земледелие и скотоводство. Деятельность человека, несомненно, сказывалась на состоянии окружающей среды. К началу новой эры коренные леса сменились вторичными. Вокруг Дьякова городища возникли обширные открытые участки, свободные от леса. Продолжало развиваться земледелие. Среди сельскохозяйственных культур на первое место постепенно выходят ячмень и пшеница, появляется лен. По мнению ученых, в этот период в диете местного населения значительную роль начинает играть растительная пища. Специальные исследования, проведенные за последнее время, позволили установить предположительное местонахождение древних полей в окрестностях Дьякова городища. Распахивались в основном мысы и участки коренного берега. Под пастбища использовались заливные пойменные луга и склоны оврагов. Основу животноводства, как и в более ранний период, составляли свиньи, лошади и крупный рогатый скот.
Производство и обработка железа. В позднедьяковский период значительно сокращается количество изделий из кости, одновременно резко увеличивается число железных предметов, расширяется их ассортимент. На сегодняшний день известно 22 наименования кузнечных изделий этого времени. Почти все они демонстрируют хорошие профессиональные навыки местных кузнецов, которые владели разнообразными приемами обработки железа. Железо получали сыродутным способом, широко применявшимся в древности и средневековье. Сырьем служили местные болотные руды, природные минеральные отложения, содержащие железо, которые залегали практически на поверхности, и поэтому сама добыча руды не являлась трудоемким делом. Гораздо сложнее было провести саму варку. Этот процесс требовал времени, сил, а главное мастерства, профессиональных знаний. В специальную печь загружали слоями руду и древесный уголь, затем внутрь нагнетался горячий воздух. Во время варки происходила простая химическая реакция: углекислый газ отнимал у окиси железа кислород, восстанавливая таким образом из руды железо. Продуктом плавки была крица, застывшая масса, которую затем отделяли от шлака и подвергали кузнечной ковке. У этого способа был один существенный недостаток: почти половина содержавшегося в руде металла уходила в шлак. В среднем одна варка давала всего несколько килограмм железа. Из него делали полуфабрикаты для дальнейшей кузнечной обработки. Они представляли собой железные кольца диаметром около 10 см, изготовленные из дрота. Такие кольца неоднократно находили при раскопках дьяковских городищ. Полуфабрикаты представляли определенную ценность: при раскопках Щербинского и Троицкого городищ было найдено несколько кладов железных колец, причем в одном из них было более десятка экземпляров.
Ювелирное дело. Продолжает развиваться и ювелирное дело. При раскопках москворецких городищ были найдены многочисленные литейные формы, льячки и тигли, которые представляли собой специальные сосуды, служившие для плавки и разлива металла, а также отходы ювелирного производства. В раннедьяковский период изделий из бронзы мало. В I тысячелетии н.э. их становится значительно больше. Появляются типично дьяковские вещи: бантиковидные нашивные бляшки, серьги с трапециевидными подвесками, украшенные парными шариками зерни, ажурные застежки-сюльгамы. В 1970-е гг. на Кунцевском городище была сделана интересная находка. Это миниатюрная игрушечная льячка. Судя по всему, детские игры, как и в наши дни, копировали “взрослую жизнь”. Возможно, что в процессе игры происходило и простейшее обучение ремеслу.
Щербинский клад. Ярким образцом ювелирного искусства является Щербинский клад – комплекс украшений II—III вв. н.э., найденный в 1964 г. при раскопках Щербинского городища на р. Пахре. Клад состоял из деталей головного убора и украшений – всего 130 предметов, – среди которых были стеклянные бусы, бронзовые пронизки и четырехугольные ажурные бляхи, с петельками для крепления. На внутренней стороне в некоторых петельках сохранились остатки кожаных ремешков. Вместе с украшениями был спрятан маленький грузик “дьякова типа”. В комплекс клада входили и две умбоновидные височные подвески, одно из самых характерных местных украшений первых веков новой эры. Принято считать, что их дальними предками были серьги “скифского типа” I тысячелетия до н. э. Клады украшений – достаточно редкая находка при раскопках городищ. В основном, археологам приходится иметь дело с отдельными предметами, к тому же часто плохо сохранившимися. Теперь же в руки исследователей попал целый набор украшений, который, судя по всему, принадлежал одной женщине. Таким образом у ученых появилась редкая возможность попытаться реконструировать костюм владелицы клада, жившей в начале I тысячелетии н. э. По мнению исследователей, убор состоял из головной повязки и шапочки, расшитой металлическими бляшками, в районе лба располагался венчик из четырехугольных бронзовых пластин, нанизанных на кожаные ремешки, у висков крепились умбоновидные подвески. Ворот одежды расшивался бусами. Костюм дополняли ожерелья и массивные ручные спиральные браслеты. Разумеется, подобная реконструкция в значительной степени условна, и перед нами только один из возможных вариантов.
Клад с Троицкого городища. Щербинский клад был далеко не единственным кладом, найденным в москворецком бассейне. В 1959 г. при раскопках Троицкого городища в северо-восточной части древнего рва было найдено скопление ювелирных украшений, в общей сложности 40 вещей. Еще 12 предметов были обнаружены в радиусе 2 м от основного комплекса, однако их принадлежность к кладу несомненна: в обеих группах были фрагменты одних и тех же украшений. Такое расположение находок говорило о том, что все эти вещи не были спрятаны их владельцем в укромное место, а, скорее всего, сверток с украшениями был просто выброшен в ров в минуту опасности для жителей городища. Небрежно, впопыхах завернутые вещи просто рассыпались. Как и в случае со Щербинским кладом основу составляли женские украшения, однако этот клад отличала одна характерная особенность: многие из вещей были согнуты и сломаны еще до того, как они попали в ров. Подобная преднамеренная порча украшений позволила высказать предположение, что часть клада составлял обычный лом, предназначенный для переплавки. Среди сломанных вещей, найденных в кладе было несколько импортных. В этом нет ничего удивительного: привозные бронзовые украшения часто становились сырьем для местных ювелиров. В данном случае именно они помогли точно датировать клад. По мнению ученых, он относится к III—V вв. н.э. Кем же был его владелец? Возможно, он был ювелиром: среди вещей было два железных предмета, напоминавших ювелирные инструменты. Так или иначе, но воспользоваться своим сокровищем он не смог.
Торговля. Во второй четверти I тыс. н. э. на дьяковских москворецких городищах появляются бронзовые украшения, орнаментированные разноцветной выемчатой эмалью. В III—V вв. н. э. они были распространены на огромной территории, от Прибалтики и Поднепровья до Волго-Окского междуречья. В бассейн Москвы-реки они поступали с запада, возможно, по Оке, одному из самых важных речных путей той эпохи. Судя по всему, эти яркие, самобытные вещи, ставшие своеобразной “визитной карточкой” своего времени, пользовались большой популярностью у местного населения. Начиная с первых веков новой эры в слоях дьяковских городищ резко увеличивается количество импортных вещей. Одновременно, судя по исследованиям костных останков животных на дьяковских памятниках, активизируется пушной промысел. Местное население включается в международную торговлю. Как и раньше, многие товары поступали в лесную зону через города Северного Причерноморья. Через многочисленных посредников бронзовые украшения, стеклянные бусы, предметы, изготовленные в римских провинциальных мастерских, проникали далеко на север, в земли, о которых сами мастера, их изготовившие, имели весьма смутное представление. Одной из таких вещей была бронзовая фибула с латинской надписью “avcissa”, найденная на подмосковном Троицком городище. Подобные фибулы находили в лесной зоне и раньше, но подмосковная находка оказалась самой северной из их числа. На экспорт шла пушнина, шкурки бобра, который был основным промысловым зверем. Кроме того охотились на лосей, глухарей, тетеревов, рябчиков. Всего же по костным обломкам, найденным в культурных слоях Дьякова городища, ученым удалось определить 31 вид млекопитающих (включая домашних животных), 13 видов птиц и 12 – рыб. Среди последних примечательна находка костей тайменя, рыбы, которая могла обитать только в очень чистой воде.
Позднедьяковский культовый комплекс. К середине I тысячелетия н. э. культура населения бассейна Москвы-реки достигает своего расцвета. Появляется целый ряд вещей, характерных только для позднедьяковских москворецких городищ. Среди них есть предметы несомненно культового назначения. Что же представляла собой религия дьяковцев? Ответить на этот вопрос чрезвычайно трудно, любая попытка сразу же уводит нас в область догадок и предположений. На сегодняшний день ясно лишь одно: людей, живших в бассейнах рек Москвы, Пахры и Протвы, объединяла не только общая материальная культура, но и общие религиозные представления. Именно они заставляли их вновь и вновь изготавливать глиняные женские статуэтки и таблички с непонятным точечным орнаментом, рисовать символы в виде двух соединенных вершинами треугольников, носить накладки и наконечники поясов с тамгообразными знаками и стилизованными человеческими фигурками, своеобразными “пляшущими человечками”, среди которых постоянно повторяется образ фигуры с высоко поднятыми вверх руками.
Погребальный обряд, “Домик мертвых”. Долгое время оставался неизвестным погребальный обряд дьяковцев. Ученые исследовали десятки памятников, но среди них не было ни одного могильника. Науке известны погребальные обряды, после которых от праха не остается практически ничего, либо захоронения не имеют внешних признаков. Шансы найти следы подобных погребений практически равны нулю или во многом зависят от воли случая. В 1934 г. в Ярославском Поволжье при раскопках дьяковского городища Березняки было найдено необычное сооружение. Когда-то это был небольшой бревенчатый домик, в котором находились кремированные останки 5—6 человек, мужчин, женщин и детей. Долгое время этот памятник оставался единственным в своем роде. Прошло более тридцати лет, и наконец, в 1966 г. был найден еще один “домик мертвых”, и не на Верхней Волге, а в Подмосковье, близ Звенигорода, при раскопках городища у Саввино-Сторожевского монастыря. По мнению исследователей, когда-то это была прямоугольная бревенчатая полуземлянка высотой около 2 м с двускатной крышей. С южной стороны был устроен вход, внутри у входа находился очаг. В “домике мертвых” были найдены остатки не менее 24 трупосожжений и, как и на городище Березняки, обломки сосудов, украшения и грузики “дьякова типа”. В нескольких случаях прах был помещен в сосуды-урны. Некоторые из урн были сильно обожжены с одной стороны, возможно, что во время погребальной церемонии они находились около костра. Обычай строить бревенчатые надмогильные сооружения не является уникальным. Он широко известен по многочисленным археологическим и этнографическим данным на севере Восточной Европы и Азии, причем в некоторых областях эта традиция существовала вплоть до XVIII в. и даже позднее. Погребальный обряд выглядел, скорее всего, следующим образом: тело умершего сжигали на костре где-то за пределами поселения. Такой обряд у археологов называется кремацией на стороне. После совершения обряда кремированные останки помещались в “домик мертвых”, своеобразную родовую усыпальницу, обычно находившуюся в удаленном от жилья месте. Как и в предыдущем случае “домик мертвых” был обнаружен прямо на территории поселения, что достаточно странно для погребального сооружения. Впрочем, как считают исследователи, коллективная усыпальница могла быть устроена там тогда, когда городище уже как поселение не использовалось. Оба погребальных памятника относятся к позднему этапу дьяковской культуры, т. е. к середине—третей четверти I тысячелетия н.э. К сожалению, о погребальном обряде местного населения в более раннее время ничего не известно.
Численность населения. Сейчас, когда население Москвы уже давно перевалило за многомиллионную отметку, достаточно сложно представить, что когда-то в пределах ее современной территории одновременно проживало всего около 1000 человек, а за все время существования дьяковской культуры, т.е. более чем за полторы тысячи лет, здесь родилось, выросло и умерло несколько десятков тысяч человек. Именно к такому выводу пришли ученые, проанализировав все имеющиеся на сегодняшний день данные. При подсчетах в первую очередь учитывались площадь памятников и размеры жилых построек. Предполагается, что на каждом отдельно взятом городище могло проживать одновременно до 100 человек. Эта цифра, помноженная на число городищ, известных на территории современной Москвы, а их на сегодняшний день насчитывается десять, и дает нам искомый результат – 1000 человек. Безусловно, цифра эта весьма приблизительна. В разное время численность населения могла существенно колебаться, к тому же не совсем ясно, все ли эти городища существовали одновременно.
Финал позднедьяковской культуры. В VI—VII вв. н.э. культура переживает заметный кризис, причины которого на сегодняшний день не совсем ясны. Сокращается число поселений. Уменьшается количество привозных вещей. Тем не менее среди импортов того времени есть редкие и интересные находки, такие как бронзовые колокольчики с полями, найденные на Дьяковом городище, вещи, родиной которых были прибалтийские земли. В настоящий момент нет никакого сомнения в том, что VII—VIII вв. являются финалом дьяковской культуры Москворечья. Таким образом между позднедьяковскими и первыми славянскими памятниками, появившимися в бассейне Москвы-реки на рубеже X—XI вв., возникает временная лакуна длиной почти в 200—300 лет, который условно называется археологами “темными веками”. С одной стороны на славянских памятниках нет никаких, даже слабых, следов контактов с позднедьяковским населением, с другой стороны необъяснимым остается тот факт, что многие гидронимы бассейна Москвы-реки сохранили свои древние балтские и даже финские названия. Исследователи уже неоднократно предпринимали попытки закрыть этот временной разрыв. Выдвигалась гипотеза о том, что дьяковские памятники продолжали существовать и в более позднее время, вплоть до IX в. а, возможно, даже и до XI в. Однако в настоящее время этот вопрос продолжает оставаться открытым.
Тавлинцева Е.Ю.