В этом году исполняется 110 лет со дня смерти Николая Ивановича Ашинова (1856-1902), "вольного казака",знаменитого своей попыткой основать казацкую станицу в Эфиопии.Хотя его замыслы и не увенчались успехом из-за вмешательства европейских стран, Николай Иванович останется в исторической памяти России как символ неукротимой и неуемной казацкой предприимчивости, как символ вольного казацкого духа.
Владимир Куковенко
Павел Макаров - действительный член секции памятниковедения Главного Совета Украинского Общества Охраны Памятников Истории и Культуры, журналист, писатель, изобретатель.
Целью данной работы является воссоздание истории отношений между Россией и Эфиопией в период 1885-1898 гг., а так же фактическое участие в описываемых событиях продолжателей и наследников традиций Войска Низового Запорожского.
Черноморское казачье войско было создано на юге Украины в 1787 и оформлено указом в январе 1788 из бывших запорожцев по инициативе Г. А. Потемкина под названием «Войско верных казаков». Участвовало под командованием атаманов С. Белого и З. Чепеги в русско-турецкой войне 1787—91, было переименовано в "Войско верных казаков Черноморских" или Черноморское казачье войско и получило земли между Южным Бугом и Днестром.
В 1792—93г.г. Черноморское казачье войско было переселено на Кубань с центром в Екатеринодаре, и в первой половине 19-го века. в его состав вошло до 70 тыс. переселенцев — бывших запорожцев, вернувшихся из Турции, и казаков упразднённых украинских казачьих войск (Усть-Дунайского, Азовского, Бугского, Екатеринославского .).
В 1860 г., Черноморское казачье войско, перестало существовать отдельной структурой, так как вошло в состав вновь образованного Кубанского казачьего войска.
Прошло менее двадцати лет, когда в кругах общества стала обсуждаться идея создания Черноморского казачества. Автором и реализатором идеи стал Ашинов.Н.И., - человек авантюрных способностей, который используя случайные связи при дворе, смог организовать переселение крестьян из Полтавщины, суля последним казаческое сословие и «земли вволю».
В апреле 1884 г. Ашинов со своими помощниками Василием Аретинским и братьями Савелием и Ульяном Бойко, произведенными им в «есаулы», прибыл в Сухум. Предъявив начальнику округа рекомендательное письмо от Дондукова-Корсакова, он сообщил, что им навербовано в Полтавской губернии несколько сот крестьян-переселенцев. Получив предписание, полковник Введенский отвел землю под размещение прибывающих крестьян неподалеку от селения Ольгинского. Вскоре туда стали прибывать полтавские крестьяне. Их было более ста семей. Так как обещанного бесплатного скота и денежной помощи не оказалось, то часть приехавших вскоре вернулись на родину, осталось около 40 семейств, которые собрали сход, выбрали себе начальство, назвали поселок станицей Николаевской, в честь наследника престола, а атаманом избрали Ашинова.Н.И.
После чего последним было отправлено письмо в Москву , в которм сообщалось, что 7 июня 1884 г. состоялось торжественное основание первой русской казачьей станицы в Сухумском округе, где Ашинова выбрали не только станичным атаманом, но и почетным атаманом всего Черноморского войска: «...поднесли хлеб, соль и белую атаманскую папаху Вашему покорнейшему слуге; выпили за матушку Россию и за белокаменную Москву, и пошел пир горой, стали песни казачьи распевать и плясать с попом на радости».
Однако в действительности не все обстояло так благополучно, так как в неизвестном направлении пропала помощь переселенцам, администрации Сухумского округа, которая выделила им 200 четвертей муки и 1700 рублей на покупку скота. За получением денег и продовольствия явился, конечно, сам Ашинов. Представленный им общественный приговор (доверенность) впоследствии оказался сфабрикованным самим «атаманом».
В результате вместо атмосферы «казачьего братства» в поселке произошел раскол на тех, кто был в милости у Ашинова, и простых тружеников. Начались распри, дело порой доходило до драк.
Не заладились у Ашинова и отношения с местной администрацией. «Атаман» требовал для себя особого статуса, ссылаясь на якобы данные ему свыше полномочия, отказывался подчиняться распоряжениям сухумских властей. Пытаясь заручиться поддержкой влиятельных людей, он жаловался И.С. Аксакову на отсутствие помощи, тяжелое материальное положение «казаков». По его словам, закавказская администрация просто не пускала к ним новых «вольных людей», рвущихся из-за границы, тем самым сознательно ставя палки в колеса патриотическому делу. Доведенные до отчаяния «станичники», писал Ашинов, решились передать адрес наследнику престола с описанием всех этих безобразий и с просьбой принять их под свое августейшее покровительство.
В итоге своих многочисленных тяжб и путешествий, Ашинов встретил однодумца в лице Софьи Ивановне Ханенко, праправнучке гетьмана Правобережной Украины - Ханенко Михаила Степановича.
Время рождения Ханенко Михаила Степановича неизвестно. По преданию он был сыном запорожского казака Степана Ханенко и дочери польского старосты, освобожденной им из плена. В первый раз имя его упоминается, когда гетман Юрий Хмельницкий под Чудновым, будучи обижен боярином Шереметевым и не получив удовлетворения за обиду у царя Алексея Михайловича перешел на сторону поляков на основании гадяцких статей и обязался помогать им удалить русских из Украины. В числе лиц, скрепивших этот договор (1660), был и Михаил Ханенко, в то время Уманский полковник. В 1669 г. Михаила Ханенко стал противником Дорошенко, и стал добиваться гетманства, но неудача заставила и его бежать к запорожцам. Отсюда он вошел в сношение с польским правительством, которое признало Ханенко гетьманом и поручило ему выработать условия, на которых Украина снова могла бы соединиться с Польшей. В Умани была собрана рада, на которой принимали участие представители трех западных казацких полков, и где Ханенко был провозглашен гетьманом.
Несколько битв проведенных им против гетьмана Дорошенко, оказались неудачными, в результате чего Ханенко в 1674 г. явился к гетману Левобережной Малороссии Самойловичу , сдал ему знаки гетманского достоинства и удалился на покой в поместья на Левобережной Украине. После чего жил частным человеком в Киеве.
София Ханенко принадлежала к высшему обществу и обладала миллионным состоянием. А вот ее избранник - "вольный казак" Николай Иванович Ашинов, кроме кинжала в серебре да рыжей бороды "лопатой", ничего не имел. Родственники Софии Ивановны, узнав о ее романтической выходке, надеялись, что блажь пройдет и уже подсчитывали размер "откупного" незавидному жениху. Но вышло иначе. Этот неравный брак стал прелюдией множества необыкновенных событий, изумивших вскоре всю Европу.
Оба супруга были людьми "со странностями". Ашинов переодевался по 3-4 раза в день и являлся на людях то донским, то кубанским, то терским казаком, а то - лихим запорожцем в турецкой куртке.
Пани София подходила к переодеваниям по-своему. Менять в день по нескольку туалетов, как это делали дамы высшего света, ей было неинтересно. Она предпочитала мужскую одежду, которую женщинам позволялось надевать только для верховой езды в имении. Сойдясь с Ашиновым, София, пользуясь древним правом аристократок путешествовать в мужском костюме, стала повсюду сопровождать своего супруга в одеяниях пажа или слуги. Это вносило в их совместную жизнь элементы риска и авантюры.
Другой странностью четы Ашиновых была их тяга к странствиям. Во многих городах арабского Востока и юго-восточной Африки знали эту странную пару из Киева - экзотично разряженного казака средних лет и его юного "пажа", поражавшего изысканными манерами, знанием многих языков и проницательным умом. Среди своих Ашиновых считали "ненормальными". Люди не понимали, что заставляет супругов покидать роскошные особняки и годами глотать пыль далеких дорог. Киев к этому не привык. Однако в Европе таких "ненормальных" было тогда предостаточно. Они презирали жизнь среди комфорта и мечтали о диких горах и пустынных саваннах Африки.
Ашиновы побывали во многих странах, свели знакомство с туземными вождями и учеными путешественниками. Поначалу киевлян волновала судьба эфиопов, веками боровшихся за христианскую веру своих предков.
Во французской колонии Джибути супруги общались с абиссинскими монахами-паломниками и за два месяца составили первый русско-абиссинский словарь. Тогда же они заинтересовались вождем местного племени скотоводов Магомет-Лейту. Он поразил их сходством с Александром Пушкиным, имевшим, как известно, предков-эфиопов. Как и его великий "двойник", Лейту отличался добродушием, любил широкие жесты. И в ответ на щедрые подношения предложил Ашинову побрататься. Две недели они пили и ездили по саванне, осматривая владения "черного Пушкина". Заглянули и в древнюю египетскую крепость Сагалло, расположенную недалеко от города Обок на побережье Таджурского залива. Когда французы скупали у туземных вождей прибрежные земли, Лейту заупрямился, но все же позволил им поднимать над Сагалло свой флаг. Эфиопским скотоводам эти укрепления были ни к чему, и в порыве великодушия Лейту отдал их в частное владение своему побратиму Ашинову. В ответ тот обещал привезти восемь тысяч ружей для войска вождя.
Игра стоила свеч. Роль правителя колонии с портом, крепостью и 8 тысячами союзного войска льстила самолюбию Ашинова. Он представлял себя в роли Ермака, преподносящего царю первое владение на "черном континенте". Можно было вспомнить о казачьей вольнице, объявить себя основателем новой Запорожской сечи на Красном море и защитником "черных братьев-единоверцев" от европейских завоевателей.
Свою африканскую авантюру Ашиновы начали с переименования Сагалло в станицу "Москва" и поселения в ней 10 казаков из своего конвоя. Французский флаг сняли и подняли русский. Но летом 1887 года иностранная пресса заговорила о вторжении России в Африку, разразился скандал. И сами Ашиновы, не дожидаясь ареста, поспешили убраться прочь.
В атмосфере "эфиопского психоза" киевляне прожили два года
Громкая слава опережала их на пути в Киев. Говорили, что в новой "Москве" служат уже 400 казаков, что основатель станицы был принят самим императором эфиопов Иоанном IV и везет с собою на воспитание дочь и наследника эфиопского престола, что его сопровождают черные монахи с письмом своего монарха к царю Александру Александровичу. Если верить этим побасенкам, то в истории Африки открывалась новая страница. Ашиновы чутко прислушивались к молве и пыталась сделать все, что от них ожидали. К моменту прибытия в Киев при них уже находилась "племянница негуса (императора. - Авт.) по имени Оганесс". Правда, люди наблюдательные говорили, будто "смуглянка вовсе не племянница негуса, а девица Аришка, находившаяся в услужении у Ашинова в Константинополе и оттуда привезенная им в Киев". Но им не верили. Восторженных зрителей не смущало даже то, что принцесса говорила по-русски и носила европейский костюм. Вслед за ней в свите Ашинова появились дети "эфиопской знати", а на торжество 900-летия Крещения Руси он доставил даже "абиссинских священников". В одном из них узнали попа-растригу, но и тут все обошлось благополучно. Помаячив у всех на виду во время торжеств, шарлатаны бесследно растворились в толпе. В этой атмосфере "эфиопского психоза" киевляне прожили с 1887-го до конца 1888 года, не ведая, что с попущения властей ими манипулируют странствующие авантюристы.
Приезд Ашиновых в Киев в 1887 году совпал с празднованием 60-летия служебной деятельности киевского митрополита Платона. "Вольный казак" получил приглашение на юбилейное торжество и произнес там речь о новой Москве в Африке. Он удостоился похвал сановных гостей из столицы. Тогда же Ашинов познакомился с окружением будущего премьера Витте, который служил в то время в Киеве управляющим Юго-Западной железной дороги. "Вольный казак" стал своим человеком в доме ближайшего сотрудника Витте - редактора газеты "Киевское слово" профессора Афиногена Антоновича. Дом Антоновича на улице Владимирской, 43 превратился в своеобразный штаб вторжения в Африку. Здесь собирались известные люди, сановники, профессора, финансисты. Они приходили послушать грозного атамана. Здесь и разрабатывали план ашиновской экспедиции в Аддис-Абебу. Прибыв для переговоров в Петербург, Ашинов уже знал, что следовало говорить министрам и что можно просить у царя.
Ему удалось добиться почти невозможного. Он несколько раз встречался с императором в Зимнем дворце, и миролюбивый Александр Александрович, как ни странно, благословил наскоро состряпанный в Киеве сценарий нелепого африканского фарса с шествиями с хоругвями по чужой земле, подкупами и захватами крепостей. Он позволил синоду направить духовную миссию в Абиссинию, объявить по всей стране сбор средств в пользу ее духовенства и церквей, а "вольному казаку" Ашинову беспрепятственно набирать волонтеров и переселенцев для своей станицы.
Особое рвение проявило московское купечество. Одно только пожертвованное им Евангелие в дорогой оправе стоило не менее 10 тысяч рублей. В дар эфиопским церквам предназначались также золотые ризы, драгоценные чаши, хоругви, кресты, паникадила. В состав миссии включили 40 монахов во главе с иеромонахом константинопольского Афонского подворья Паисием.
В экспедицию записалось более тысячи волонтеров. На первый раз Ашинов взял с собой только 75 казаков, десяток переселенцев с семьями и два студента для сбора научной информации. Все продумали до мелочей. Запаслись даже связками лозы для разведения вокруг новой Москвы виноградных плантаций. Прихватили с собой овец и коров. Имущество экспедиции (в том числе большую партию оружия и тонны продовольствия, закупленного на щедрые пожертвования купечества) было доставлено в Одессу и погружено на огромный пароход "Москва", который должен был доставить экспедицию до самого Сагалло на Красном море.
Но накануне отъезда случилось непредвиденное: Италия заявила протест против вмешательства России в африканские дела и поддержки Абиссинии оружием и людьми. Официальная власть отреагировала мгновенно. Все имущество экспедиции сгрузили с парохода на причал. Отпущенная было партия оружия вернулась в арсеналы. Чета Ашиновых поспешила в Петербург, но все министерства захлопнули перед ними двери. Положение удалось кое-как поправить лишь после того, как Ашинов и его жена-миллионерша объявили экспедицию со всеми ее казаками и монахами своим частным делом и взяли на себя все расходы. Оружие им вернули, но новые армейские винтовки "на всякий случай" поменяли на давно списанные ружья.
Миссия выехала из Одессы 10 декабря 1888 года тайно, на частном пароходе вместе с партией палестинских паломников. Ашинов. Она состояла из 150 казаков и 50-60 православных священников, и опасаясь ареста, большую часть дороги находилась в каютах. Зато в Красном море команда Ашинова разгулялась вовсю. И когда там их настигла канонерка, высланная итальянским правительством, до нападения и ареста дело не дошло. Итальянцы были поражены самим видом своих "противников", подошли поближе и с восторгом наблюдали за фантастически ярким зрелищем, развернувшимся на палубе океанского корабля. Они увидели казачий табор с атаманом, восседающим за банкетным столом с дамой, а перед ним - хор и кавказские танцоры с кинжалами. "У нас были, - пишет очевидец, - хорошие певцы, хоть и в оперу то не стыдно... После нескольких песен музыкальные итальянцы поняли, с кем имеют дело, они сразу одарили наших певцов дружескими овациями и криками "Браво". Когда дошло до танцев, до кавказской лезгинки с кинжалами, то у итальянцев поднялся такой восторженный рев, что чуть ли не все их фуражки от бросания вверх улетели в море".
Однако вскоре выяснилось, что, кроме массовок с пением и танцами, Ашинов ни на что другое не способен. Он делал все, чтобы погубить экспедицию. Вместо того чтобы идти вглубь страны к императору эфиопов, он направился в свою "Москву" и вновь снял с ее укреплений французский флаг. Вслед за этим в заливе появились французские крейсеры, и адмирал Ольри потребовал сдачи крепости в течение часа. Благоразумный человек тут же капитулировал бы, но Ашинову захотелось поиграть с судьбой, покрасоваться в роли героя. На вопрос членов экспедиции зачем приезжали французы, Ашинов ответил: "Вишь, в гости приехали союзнички наши!" И велел всем готовиться к приему. Казакам раздали водку для угощения матросов. Под наведенными на крепость дулами французских орудий стали ставить столы, подметать помещения, цеплять ордена на мундиры. Но час прошел, и корабли открыли огонь...Погибло 7 человек. Тщетно собирал их выскочивший Ашинов. Цепи высаженной крейсером морской пехоты обхватывали лагерь, и он сдался со всей своей вольницей. Лишь одна смешанная сотня казаков и горцев со старым сотником Егором прорвалась и ушла в Абиссинию и предположительно через консула вернулась домой. Об этом факте почти не осталось воспоминаний.
Во избежание ухудшения отношений с Францией официальный Петербург отмежевался от ашиновской авантюры. Императорское правительство возложило ответственность за происшедшее в Сагалло кровопролитие исключительно на организатора миссии, «решившегося нарушить спокойствие в пределах территории, подведомственной державе, находящейся в дружественных отношениях с Россиею».
Во Франции про Ашинова была придумана шансонетка с припевом: «Atchi, atchi, Atchinov!», смысл которой сводится к следующему: «Готовы чихать бывшему кумиру!». И всё-таки бомбардировка Сагалло французам показалась слишком жестокой мерой - они никак не могли «помириться с мыслью, что с Ашиновым нельзя было справиться другими, более гуманными средствами».
В сложившихся обстоятельствах русское правительство предпочло дезавуировать Ашинова. Ашинова доставили в Одессу, и оттуда отправили в ссылку в Черниговскую губернию.
Дальнейшая его жизнь покрыта тайной. Одни говорили, что впоследствии он бывал в Париже и даже получил там 500 тысяч рублей как пострадавший от бомбардировки крепости Сагалло.
Осенью 1894 г. Ашинова посетил в его имении в деревне Кременчуковке Лотаковской волости Суражского уезда, что в северной части Черниговской губернии, корреспондент столичной газеты «Неделя». Герой Обока, друг мадам Адан и творец «молодецких скасок», по его словам, оказался довольно толстым средних лет господином с русой бородой и узкими голубыми глазами, в высоких ботфортах и парусиновой куртке на крючках, походившим на отставного военного. Небольшая гостаная, где шла беседа, была меблирована на турецкий манер: с коврами, подушками, софой и плетеными кружками для сидения на полу. Два шкафа и зтажерка были заставлены китайским и японским фарфором. Угол соседней комнаты был заставлен громадными тюками и ящиками. В беседе, продолжавшейся до полной ночи, Ашинов подробно описал свои приключения в Африке й посетовал, что лишь отсутствие высоких покровителей погубило его начинание. «Плохо, что Катков умер — чрез зто и погибло все», — сказал он в заключение своих рассказов.
Имение, в котором жил Ашинов, располагало 240 десятинами земли и 12 десятинами парка. Лишенная простора, его деятельная личность активно занялась хозяйством. Собственная пасека в 100 ульев, недавно разбитый фруктовый сад, посевы клевера, добротные амбары, скотный двор и другие постройки усадьбы свидетельствовали о незаурядной знергии хозяина. Выход своей удали Ашинов нашел в организации пожарной дружины. На каждый пожар в окрестных селах он выезжал на собственном пожарном обозе с бочками и насосами. В деревне на средства хозяина была открыта школа для крестьянских детей. Впрочем, страсть к завоеваниям и захватам, сделал вывод корреспондент, не оставила Ашинова окончательно. Правда, вместо африканского побережья обьектом захвата стал кусок соседской земли, а разрешил конфликт вместо французского адмирала уездный земский начальник.
Перед отьездом Ашинов показал заезжему гостю свои главные реликвии — две великолепно отделанные сабли восточной работы. Одна была без ножен, с агатовой ручкой, украшенной золотом, с надписью по-гречески «Юстиниану Великому». Другая, турецкая, находилась в ножнах, богато усьшанных какими-то красными камнями. Как заявил хозяин пораженному ви-зитеру, зта сабля прежде принадлежала самому султану АхметуШ и, по турецкому преданию, ее обладатель должен был завоевать Константинополь. Прощаясь, Ашинов многозначительно сказал корреспонденту: «Вот поправлюсь (от ран ноги болят), да сын подрастет, опять уеду; я, знаєте, прекрасное уже дельце наметил, держу пока в секрете».
На зтом зпизоде история Николая Ашинова прерывается.
В 1897-1898 гг. Россия установила дипломатические отношения с Эфиопией. Их истоки следует искать в более ранний период.
В 1885-1898 гг. Эфиопия была объектом изучения со стороны русских путешественников и географов, которые заложили основы будущих дипломатических отношений. Их деятельность тем более важна, что были получены и многие научные сведения об Эфиопии.
Первыми русскими экспедициями в Эфиопию в это время были три поездки Н.И. Ашинова (1885-1889).Основными источниками при изучении нами российско-эфиопских отношений 1885-1898 гг. послужили материалы трех петербургских архивов: архива Русского Географического Общества (архив РГО), архива Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН (архив СПбФИВРАН) и Российского государственного исторического архива (РГИА). Всего было использовано 23 архивных дела из разных фондов.
В отечественной науке существует ряд статей и монографий, посвященных русско-эфиопским отношениям. В особенности следует отметить труды М.В. Райт, И.И. Васина и А.В. Хренкова .
Интересны записи капитана Н. Нестерова о племенах Данакиль (восточная Эфиопия). Автор описывает их обычаи, жилища, социальную структуру .
Важные сведения оставил и другой участник ашиновских поездок - урядник Л.А. Николаев . Интересно, что ряд мест в сочинениях Николаева и Нестерова дословно совпадают. Некоторые ученые сомневались в существовании Николаева, считая, что под этим псевдонимом писал Нестеров . Однако после обнаружения нами в списке пассажиров парохода "Чихачев", на котором миссия Ашинова прибыла в Одесский порт, имени урядника Л.А. Николаева, авторство последнего не подлежит сомнению .
Список используемой литературы:
-
-
Московский журнал N 10 - 2006 г. П. Булыгин
-
StartPage/ Выпуск №4 Н.В. Малыгина ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ ПРОНИКНОВЕНИЯ РОССИИ В ЭФИОПИЮ
-
Труд №145 за 09.08.2003 Беляков Владимир БЫЛА И В АФРИКЕ МОСКВА
-
© Copyright: Дмитрий Емец, 2001/ ПОРТРЕТЫ РУССКИХ АВАНТЮРИСТОВ XIX века: Н.И..АШИНОВ
-
Библиотека СПбГУ Морозов Е.В.РОССИЙСКО-ЭФИОПСКИЕ ОТНОШЕНИЯ 1885-1898 ГОДОВ Мир в новое время Санкт-Петербург, 2003
-
Саратовские Вести 03.02.2000 №5 (56), Где ты, саратовская Абиссиния? Владимир ВАРДУГИН
- Луночкин А. В. «Атаман вольньїх казаков» Николай Ашинов й его деятельность. — Волгоград: Издательство Волгоградского государственного университета, 1999. — 148 с.: ил.15ВК 5-85534-354-5
-
Московский журнал N 10 - 2006 г. П. Булыгин
