Итак, мой дед Александр Иванович Куковенко. После окончания семи классов покинул свои родные места в Казимирово Могилевской губернии (теперь это Смоленщина) и поехал пытать счастья в Ленинград.

Александр Куковенко

В Ленинграде он поступил в Лесотехнический техникум и окончил его. Из того, что я помню от своей мамы, он работал лесничим, сажал и растил Стрельнинский лесопарк, сажал парк Александрино в Ульянке (сейчас это уже городской район СПб). К своей работе подходил вдумчиво и был очень увлечен лесом, мог сутками заниматься работой. Написал даже несколько научно-тематических статей по своему профилю.

Александр Иванович

В середине 1920-х годов он женился на моей бабке Анне Владимировне Рынковой. Женившись, он пришел жить в тот большой деревянный дом, который стоял в Петербурге на Лидинской улице. Хотя «жить» - это громко сказано: по роду своей работы он практически всё время проводил в лесу, а домой приезжал наездами.

Тем не менее, ему пришлось следовать установленным в доме порядкам. А устанавливала их Александра Ивановна, мать Анны. Причем делала это так жестко и беспрекословно, что её дочь Анна, жена Александра, выросла инфантильным и безвольным существом. Такой она и осталась на всю свою жизнь – капризной, постоянно всем недовольной и взбалмошной маминой дочкой.

В 1931-м году у них родилась дочь Вера, но её воспитанием тоже больше занималась бабка Александра, чем Анна.

Начало войны для него было обычным, как и для многих его соотечественников. Призвался, только начал воевать, как сразу попал в окружение. Мама рассказывала, что он попал в плен, но выпрыгнул с четвертого этажа и смог убежать в леса. По лесам он добрался до родных мест и спрятался в деревне Дубровка, рядом с Казимирово, в доме семьи Моторико, которые, рискуя жизнью, приютили его. Там он прожил почти год, после чего пошел к своим. Прорвавшись через линию фронта, он попал в соединения Польской армии, в составе которой дошел до Рейхстага. Польская армия была для него самой большой удачей. Поляки не выясняли, где он был весь этот год, а просто взяли его в свой состав. И потом уже НКВДшникам было тоже не под силу выяснить, какими путями он попал в Польскую армию и где был до этого. То есть, факт пленения ему удалось скрыть, но это обстоятельство легло на него тяжелым бременем на всю жизнь.

Демобилизовавшись примерно в 1946 году, он вернулся домой.

Награды Александра. Ордена Красной звезды, Красного знамени и медали.

От военного периода жизни Александра у меня остался крохотный карманный альбомчик с фотографиями. Я иногда смотрю на них, и у меня складывается впечатление, что этот период его был для него один их самых насыщенных в жизни. А может быть и даже самым счастливым.

На сайте https://kukovenko.ru/ есть много военных фотографий Александра Ивановича. Здесь я помещаю дополнительно те, которые не вошли в сайт.

Александр Иванович Куковенко

Вернувшись с войны с орденами, Александр имел все шансы идти в Академию и далее, по ступенькам армейской карьеры. На этом очень настаивала и Анна, желающая видеть мужа при золотых погонах и высокой должности. Но он резонно побоялся, что НКВД может выкопать его период жизни, когда он скрывался в лесах и Дубровке, и после демобилизации вернулся к своим лесным занятиям.

Его отношения с капризной женой Анной после войны не сложились. Ей был нужен город и домашний уют, а ему – лес, и свободное одиночество. Получая от Анны постоянные упреки, он старался как можно меньше бывать дома.

В 60 лет он заболел и до конца жизни был больным человеком. Тогда ему поставили диагноз «рассеянный склероз». Сейчас, возможно, это назвали бы болезнью Паркинсона, не знаю. У него нарушились движения и речь, постоянно тряслись руки, слюна не держалась во рту. Отношения с Анной сильно ухудшились. Будучи ребенком и проживая вместе в одной квартире, я постоянно слышал её недовольные окрики в адрес мужа. Даже еду ему приходилось готовить себе самому.

Всё это происходило на глазах дочери Веры, моей мамы. Она очень любила отца, но ничего не могла поделать. Любые замечания в адрес матери оборачивались истериками, слезами Анны и громкими скандалами.

Вера в итоге возненавидела свою мать, и, когда та слегла и сама не могла двигаться, ни разу не подошла к ней и не проявила ни капли сочувствия и дочернего соучастия.

Но вернусь к деду Александру. Несмотря на свою болезнь, он был очень добрым. Иногда пытался читать мне книжки, сажал меня себе на колени и старался говорить, не сбиваясь и не заикаясь. Я очень удивлялся, как он мог выходить из дома, если не может связно ответить на какой-то вопрос, ни с кем и ни о чем поговорить? Но он спокойно выходил, а однажды даже съездил к своим родственникам в свои родные места на Смоленщине. Вернулся он с корзиной смоленских яблок – мне так показалось – даже немного поправившимся, воодушевленным, почувствовавшим былые силы. Но вскорости под недовольными окриками Анны опять затих и ушел в себя.

Это фото на эмали я прикрепил на могиле деда.

Александр прожил в квартире на [Костромском проспекте, 11], в которую вся семья переехала из дома на Лидинской в 1960-м году, еще 10 лет и в 1970-м умер в больнице.

Это тоже была очень печальная история. Уйдя однажды в магазин, он не вернулся. Его начали искать, и нашли в больнице сильно избитым. Оказывается, его избила милиция, посчитав за пьяного. Продержав сутки в обезьяннике, они выяснили, что, оказывается, он не пьян, а болен, и отвезли его с переломами и отеком легких умирать в больницу.

Похоронен  на Северном Кладбище Санкт-Петербурга, 5-й участок.

ЕГОРОВ Андрей Ильич