Предисловие

Историко-архитектурное исследование, послужившее основой для написания этой книги, заняло у меня несколько лет. Приступая к этой работе, я ставил перед собой довольно скромную задачу, едва ли выходящую за рамки районного краеведения – установить имя архитектора Можайского Новоникольского собора, построенного в начале XIX века. Вопрос этот, малозначительный для большой науки, тем не менее, весьма важен и интересен для нашего небольшого города. Важен тем, что собор этот является уникальным архитектурным памятником псевдоготического стиля, и проектировал его, по компетентному мнению ученых, талантливый архитектор, так и оставшийся до сих пор неизвестным. Эта тайна будила воображение и подогревала исследовательский азарт. И я с понятным нетерпением и энтузиазмом принялся изучать фонды архивов, музеев и библиотек…
Хотя имя архитектора в результате этих поисков мне так и не удалось установить, но проделанная работа оказалась все же полезной. Материал постепенно накапливался, и в моем архиве появились детальные чертежи Можайского собора. Именно они и подтолкнули меня начать поиски в совершенно другом направлении. Движимый вначале обыкновенным любопытством исследователя, я просто перевел некоторые из размеров храма из метрической системы в старорусскую систему (четверти, аршины, сажени). И вот здесь меня ждало нечто неожиданное и поразительное - я обнаружил размеры, которые были равны 6.66 аршинам, 6.66 саженям, 666 дюймам! Но ведь это откровенный сатанизм! Кто же решился на подобное кощунство?
Все еще не решаясь поверить себе, я многократно перепроверял свои вычисления и, не полагаясь полностью на имеющиеся у меня чертежи, сделал собственные обмеры храма. Но все подтвердилось – сатанинские размеры в Можайском соборе присутствовали. И это не было случайностью или ошибкой вычисления, это было, скорее, система. Все размеры храма оказались в той или иной степени подчинены числу 666. История случайно приоткрыла передо мной какие-то тайные свои завесы, за которыми скрывалось нечто жуткое и противоестественное.
По мере расшифровки размеров храма его тайная геометрия начала постепенно проясняться. У меня появились некоторые предположения и объяснения этому архитектурному феномену, но, тем не менее, вопросы, порожденные этим уникальным собором, все множились и множились. Казалось, что я случайно, почти на ощупь, вытащил из непроницаемой тьмы прошлого некий загадочный обломок, который никак не связан ни с культурой того времени, ни с традицией, ни с религией… Кто сотворил подобный феномен? С какой целью? Одиночка ли, одержимый богоборчеством, спроектировал эту постройку с сатанинскими знаками, или же существуют и другие?..
В попытке ответить на последний вопрос я обратился к другим архитектурным памятникам. После многих усилий постройки с сатанинскими размерами все же отыскались! Все они относились к XVIII - XIX в.в. В эту архитектурную чертовщину вначале было трудно поверить, но факты неумолимо подталкивали к выводу о довольно широком распространении этого явления в русском зодчестве того времени.
Подобные постройки с сатанинскими размерами (большей частью, это были храмы) заставили меня предположить, что существовала тайная, закрытая от постороннего внимания и насыщенная мистикой архитектура. Как сможет в дальнейшем убедиться читатель, мистика эта не ограничивалась лишь воплощением числа 666 в размерах архитектурных сооружений. Она была более изобретательна, более виртуозна и более связана с оккультными и научными идеями своего века. Но об этом позднее.
С самого начала обнаружения этих странных размеров, я задался вопросом и о том, кто мог решиться на возведение подобных построек? По мере накопления и осмысления материала стали несколько отчетливей проступать из мглы прошлого контуры этих таинственных строителей. Мистика, зашифрованная в размерах построек, все с большей и большей определенностью указывала на масонов. Архитектура несла на себе их тайные печати.
Все это привело в конечном итоге к теме масонства и общественно-политической деятельности вольных каменщиков.
Но я не стал углубляться в анализ возникновения и генезиса масонства. И причина здесь не в авторской осторожности. О масонстве написано огромное количество книг и исследований, от восторженных до резко обвинительных. Мой голос мало что добавит в этот разноголосый хор. К тому же, во всех этих книгах использован практически один и тот же материал и набор исторических документов. Я счел неуместным еще раз повторять его (хотя без повторов и не обошлось). Поэтому я ограничился кратким изложением истории масонства в том объеме, какой необходим для понимания моих взглядов.
К тому же, я вижу задачу этой работы не во всестороннем анализе масонства, как общественно-политического явления, а в том, чтобы дать читателю возможность ознакомиться с еще одним направлением в его изучении – архитектурной эзотерикой. Надеюсь, что детальный анализ геометрии некоторых масонских построек даст общие представления о тех принципах, на которых основана подобная архитектура. Поскольку масонская архитектура полностью подчинена масонской мистике, то надо сказать несколько слов по этому поводу. В дальнейшем, в тексте книги будут более подробно объяснены некоторые масонские легенды и история рыцарских орденов, на духовное родство с которыми претендуют вольные каменщики. Сейчас же остановимся лишь на том, что важно для понимания архитектурной эзотерики.
Масонская мистика отличается необыкновенным разнообразием: здесь и библейские предания, и каббала, и тамплиеры, и розенкрейцеры, и философско-нравственные поиски в современном духе, и даже возврат к давно забытым культам, таким, как египетские. Процесс накопления определенных знаний, создание легенд и ритуалов, формирование идеологии продолжался не один десяток лет, и за это время многие масонские посвящения претерпели разительные перемены не только внешне, но и в своем внутреннем содержании.
Но среди этих многих перемен осталось и нечто неизменное - на всех низших ступенях посвящения масонские обряды содержат в себе прямые аналогии со строительным делом. Первые три ступени, или градуса, носят название «ученик», «подмастерье» и «мастер». Со строительством связаны как отдельные предметы ритуальной одежды масонов этих посвящений – перчатки каменщиков и фартуки, так и отдельные строительные инструменты, принявшие характер символов – отвесы, уровни, циркули и угольники. Масонская «работа» уподобляется работе каменщика и заключается в обработке «дикого камня», под которым понимается пока еще не разбуженное «светом истины» сознание адепта. Дальнейшее совершенствование его личных качеств (в масонском понимании этого процесса) сравнивается с возведением храма в его душе. Так же понимаются и задачи масонской ложи: храм, трансцендентный по своей сути, они должны возводить в этом несовершенном мире.
Высшая сила, которой подвластно мироздание, носит у масонов имя Великий Архитектор Вселенной. Его главный атрибут – циркуль, с помощью которого он созидает план вселенского храма, наделяя его гармонией и совершенством, и отвес, с помощью которого проверяется правильность постройки.
Масонские легенды первых ступеней посвящения так же уводят нас в мир строительства и архитектуры. Одна из них рассказывает о мастере Хираме, строителе иерусалимского храма при царе Соломоне. Краткое библейское упоминание об этом искусном строителе масоны развернули в красочное и драматическое повествование, насыщенное тайнами и мистикой. Хирама они превратили в первого мастера первой масонской ложи в истории человечества. Именно он, согласно легенде, ввел те организационные начала работы масонства, которые остались неизменными вплоть до наших дней. Сюда надо отнести деление на степени посвящения, тайные знаки и пароли, по которым посвященные распознают друг друга. Но все это меркнет перед теми знаниями, которыми обладал Хирам как зодчий, и которые он успел передать своим лучшим ученикам. Именно эти знания, пронесенные через века его последователями, и делают Хирама апостолом масонства.
Учитывая подобное мистическое восприятие строительства и архитектуры, можно было бы ожидать, что наибольшую активность масоны проявят именно в этой области, воплощая в камне свои тайные концепции. Так как архитектура соединяет в себе не только высокое искусство, но и науку (проектирование требует знаний геометрии и математики), и технику (возведение зданий немыслимо без технических приспособлений), то это было бы идеальным полем деятельности для «просвещенных» и мыслящих с «позиций разума» мистиков нескольких предыдущих столетий.
Но, как это ни странно, в истории масонства (по крайней мере русского) мы не встречаем свидетельств особого внимания вольных каменщиков к строительному делу. Ни один документ не донес до нас известий о том, что какая-либо ложа построила для своих собраний помещение, масонский храм или же иное здание. Как кажется, это позволяет сделать вывод, что масоны лишь внешне, в обрядовой части своих посвящений, демонстрировали интерес к строительству, на практике же проявляли к нему полное безразличие.
Именно так воспринимали и воспринимают эту часть масонской практики многие исследователи масонства, как века XIX, так и наших дней. Они никогда не упоминают о масонской архитектуре. Поэтому мои выводы нигде не подкреплены авторитетными мнениями авторитетных историков масонства, поскольку мнений на этот счет просто нет.
Проверяя свои предположения и гипотезы, я включил в свое исследование еще несколько проектов, дешифрирование размеров которых выявило откровенную масонскую мистику. Подобные совпадения и убедили меня окончательно в том, что тайная архитектура не плод моих домыслов, или невольных заблуждений, а наиболее значимая и наиболее распространенная часть масонской практической деятельности.
Не буду утверждать, что я проник во все тонкости масонской архитектуры, но, думаю, что правильно уловил главные ее принципы и тем самым нашел ключ и метод ее дешифрирования, то есть, перевода на понятный язык туманных масонских символов и мистических идей, заложенных в проектах.
Полная разгадка сакральных идей масонских построек вряд ли возможна. Причин тому множество: отсутствие серьезных сведений о ритуалах высших ступеней посвящения, утраты подлинных чертежей, по которым возводились масонские постройки и их искажения при последующих перестройках и реставрациях, которые, как правило, существенно изменили первоначальный замысел архитектора. Но в данном случае более важными видятся сами принципы выражения сакральных идей, нежели точность отдельных их деталей. Именно эти принципы я и рассматриваю в своём исследовании.
Сами масоны не пожелали открыть миру тайны своего зодчества, и это вызывает определенное подозрение – так ли невинны их архитектурные игры? Не таится ли за их молчанием нечто такое, что проливает свет на их конечные (и совсем не безобидные!) цели? Полагаю, что эта работа, хотя и не даст ответы на все вопросы, но позволит заинтересованному читателю, основываясь на конкретных знаниях, более осознанно отнестись к масонству.
Книга написана в той последовательности, которой я шел к разгадке архитектурных тайн: от первых вопросов и первых неуверенных предположений до более осознанного понимания принципов мистической архитектуры. Завершив свое исследование и создав свою концепцию масонской архитектуры, я все же не стал придавать своей работе строгий научный вид, полагая, что в популярном изложении она будет более интересна читателю. Надеюсь, что он вслед за мной с увлечением повторит крайне сложный, но и необыкновенно захватывающий путь научного поиска.
 

I. Масонские тайны Можайского Новоникольского собора

Можайская загадка

На западной окраине Можайска, на месте древней крепости, башни и стены были разобраны в самом начале XIX века, высится торжественно-красивый Новоникольский собор (см.рис.1). Краснокирпичный, украшенный отделкой из белого камня, с архитектурным декором, выполненным под готику, с колокольней, взметнувшейся на шестьдесят метров, он выглядит необычайно нарядно и величественно. Особенно усиливается это впечатление летом: зелень окружающих деревьев и лазурь неба оттеняет красный кирпич, белый камень и золото крестов, подчеркивая особую, нездешнюю гармонию форм и благородство цветов.
Колокольня собора украшена огромным шпилем, на каждой из четырех граней помещены золотые розетки. На сводах храма была некогда воздвигнута круглая ажурная ротонда – от нее сейчас осталось лишь основание, но четыре декоративные башенки-беседки сохранились, радуя и одновременно поражая взор своими вычурными, какими-то мавританскими формами.
Хотя и принято называть архитектурную форму собора псевдоготической, но, скорее всего, здесь имеет место смешение различных стилей и эпох. По своему облику храм близок к храму Петра и Павла в С.Петербурге и напоминает больше костел, чем православную церковь. Отличает его от православных храмов и внешний декор: фасады украшены спаренными колоннами и полуколоннами, на фронтоне помещены многочисленные шестиконечные звезды и пирамидки из белого камня, увенчанные шарами. Над входами еще совсем недавно можно было видеть перевернутые треугольники (сейчас все они сколоты).
Подобные элементы отделки есть не что иное, как масонские символы, заимствованные на рубеже XVIII-XIXв.в. из Западной Европы вместе с учением вольных каменщиков. Определить это достаточно просто – в любой книге по масонству можно найти и рисунки, и подробное объяснение эзотерической сути этих знаков. Значительно труднее ответить на множество вопросов, возникающих вслед за этим: почему эти символы столь обильно украшают православный храм, и что стоит за этим – случайность или преднамеренность?
Задавшись подобными вопросами, читатель вряд ли найдет на них ответы. За двести лет, что стоит храм, не появилось ни одного исследования по его архитектуре и символике. Имеющаяся литература по краеведению Можайска крайне бедна и своим количеством, и своим содержанием. Бесполезно искать сведения о Новоникольском соборе в собраниях государственных библиотек, нет их и в Центральном историческом архиве. Весь этот путь настойчивых, но безрезультатных поисков я уже терпеливо прошел, поэтому и говорю об этом с уверенностью. Надо признать, что мы практически ничего не знаем о храме. Ни имени его архитектора (предположительно называют и Казакова, и Бакарева, и некоторых других), мы не знаем даже точного времени строительства. Не сохранилось ни подлинных чертежей, ни документов по собору…
Вначале мне казалось, что повинны в подобном удручающем состоянии дел отечественные катаклизмы: войны, пожары и революции обратили в прах и пепел не только несколько десятков бумаг по истории храма Николы Чудотворца, но и сотни тысяч таких бумаг!
Но по мере расширения круга поисков и накопления материала открылось нечто неожиданное. Оказалось, что современники строительства Можайского собора находились в таком же неведении, как и мы. Московские губернские ведомости печатали в 1841 году обширнейшие исторические, географические и экономические очерки по Можайску. В их числе помещалась статья и о соборе. Пространно описывая Можайский храм и его причудливую «современную» архитектуру и восторгаясь ею, автор все же не смог назвать имени архитектора и времени строительства. Поразила меня в этом описании одна бросающаяся в глаза странность. Интерес автора к храму был так велик, что заставил его предпринять поездку из Москвы в Можайск с единственной целью – увидеть воочию эту постройку. Но при этом он проявил полнейшее равнодушие к архитектору этого замечательного творения. Какая-то малообъяснимая избирательность в предметах любопытства…
В течение последесятилетий такие очерки печатались еще несколько раз, но интересующий меня вопрос в них так и не был прояснен.
Дальнейшие поиски привели меня к документам Совета консистории. Но мало что знали о своем храме и священники Новоникольского собора. В 1887 году, при заполнении опросных листов, протоиерей Сергей Соболев на вопрос о создателях храма кратко ответил: «Кто был архитектором собора, неизвестно».
Вначале незнание о. Сергия не произвело на меня никакого впечатления. Мирская суета, думалось мне, не для лиц духовного звания, не в ней заключено спасение… Но спустя некоторое время в Московских епархиальных ведомостях (№9-10 за 2002 г.) прочитал я статью, посвященную Можайскому благочинному, и невольно задумался. Отец Сергий родился в 1826 г. в Можайском уезде, и в 1853, после окончания семинарии, был рукоположен священником к Новоникольскому собору. В течение двадцати пяти лет он был законоучителем уездного училища, двадцать лет состоял членом Можайского духовного правления, возглавлял комитет попечения о тюрьмах, с 1871 г. состоял членом от земства в уездном училищном совете, с 1889г. был председателем уездного отделения епархиального училищного совета при Кирилло- Мефодиевом братстве.
Из статьи следовало, что о. Сергий был деятельным и весьма незаурядным человеком с обширными интересами, обращавшийся помыслами ко многим сторонам жизни. Странно, что история Новоникольского собора, в котором он состоял священником, совсем не заинтересовала его.
Но и после смерти о. Сергия не пришли ему на смену новые священники, охваченные желанием узнать историю своего храма. В 1913 г., испрашивая разрешение на ремонт полов храма, совет консистории счел нужным пометить в письме: «Церковь построена в каком году неизвестно, тщанием чьим тоже неизвестно».
Есть в этом незнании определенная странность. За сто лет, что уже стоял храм, не было найдено ни одного документа, проливающего свет на его историю! Мало того, не нашлось ни одного человека, заинтересовавшегося такими поисками.
Допустим, что архивы были полностью утрачены, но и это не могло помешать настойчивым людям хоть в какой-то мере прояснить историю создания собора. Можно было бы обратиться к детям и внукам церковных старост или храмостроителей, которые еще хранили в своей памяти устные рассказы отцов и дедов о том, кто возводил Можайский собор. С тем же самым можно было обратиться и к уездным помещикам и постараться отыскать некоторые сведения в их семейных архивах. В уезде жили графы Уваровы, известные на всю Россию археологи, коллекционеры, собиратели древностей, два поколения которых состояли членами Российской Академии Наук – они не отказали бы в помощи в таком важном деле. Здесь же в уезде жили и Савеловы, знаменитые ученые-архивисты и знатоки дворянских родословий. Так что при желании и настойчивости была возможность узнать имя архитектора, украсившего Можайск своим удивительным творением. Но ничего подобного не было сделано. Почему?
Я далек от того, чтобы объяснить все это мыслительной ленью и отсутствием живого интереса к истории храма. В конце XIX века Россия как бы всколыхнулась, и появилось огромное количество энтузиастов, ездивших по стране, собиравших и издававших любопытнейшие материалы и по истории, и по географии, и по этнографии. Навещали они и Можайск, но почему-то обошли своим вниманием интереснейший и весьма загадочный архитектурный памятник. К тому же, надо учитывать и то, что псевдоготический стиль, в котором выполнен собор, продержался в русской архитектуре весьма короткое время, оставив после себя считанное количество построек. Казалось бы, одного этого достаточно, чтобы привлечь к ним самое пристальное внимание исследователей. Но, увы, даже следов этого внимания к Новоникольскому собору я не нашел. Какая-то таинственная завеса окружила этот храм.
А может быть, и в самом деле, здесь заключена тайна? И она столь велика, что ее опасались касаться почти два столетия? Возможно, что и подлинные документы скрыли (или уничтожили!) именно по той же причине.
 

Начало поиска

Дошедшие до нас сведения по Новоникольскому собору весьма скупы. Сохранилось лишь два рапорта, поданные Московским гражданским губернатором П.Аршевским Московскому военному генерал-губернатору Салтыкову относительно строительства в Можайске нового моста, причем Аршевский предлагал употребить на строительство кирпич из разобранных стен крепости. Рапорты датированы 1802 годом. Несколько позднее, предположительно в 1804 г., был разобран и старый Никольский собор, стоявший над въездными воротами крепости.
Собор этот был сооружен в 1682-1685 гг. и вряд ли стал слишком ветхим к началу XIX века. Он был скромных размеров, но недавняя перестройка (1779 г.) несколько увеличила его, и для маленького уездного городка с населением всего -3-5 тысяч человек, это было уже значительное сооружение. Хотя и говорят о неисчислимых толпах паломников к чудотворной иконе Николы Можайского, хранившейся в этом соборе, но видится в этом некоторое преувеличение. В дореволюционном Можайске не было гостиницы – уже одно это говорит об отсутствии большого числа приезжих. Поэтому непонятно, для каких же практических нужд стали вновь перестраивать собор. Не проще ли было обновить старый храм?
Но грандиозное строительство все же началось. Прежде всего были снесены башни и стены крепости, срыты большей частью валы, взамен старого деревянного моста был построен новый, каменный. Откосы крепостного холма, с той стороны, где должен был стоять новый храм, не были достаточно прочны, поэтому их укрепили подпорными стенами и контрфорсами на глубину до десяти саженей (более двадцати метров). Затевалось нечто масштабное, и для уездного города с небольшим населением немыслимо дорогое.
Вызывает вопросы и финансирование строительства. Конечно, народ шел к чудотворной иконе и оставлял свои пожертвования, но трудно поверить, что новый собор строился только на эти деньги. Кто так щедро оплачивал огромные расходы – это тоже одна из загадок.
Отечественная война 1812 года задержала работы, и строительство завершилось лишь весной 1814 года.
Новый собор отличался от старого не только архитектурой и размерами. Если в старом было два придела – во имя Святого Николая Чудотворца и во имя Воздвижения Креста Господня, то в новом их было уже три: Николая Чудотворца, Богоматери всех скорбящих Радости и Нерукотворного Спасова Образа. Исчезновение придела Воздвижения Креста Господня и и появление двух новых также вызывают многие вопросы.
Вот и все, что мне удалось узнать о строительстве Новоникольского собора. Но знать хотелось больше, казалось, что ответы где-то близко. Если их нет в архивах, то, может быть, они таятся в камнях храма? С такими мыслями я приступил к собственным обмерам собора. Было у меня смутное чувство, что если тайна и есть в Можайском храме, то заключена она не столько во внешнем декоре здания – она сакральней и значительней и должна соответствовать тем усилиям, которые были приложены для строительства этого грандиозного храма.
И неожиданности начались чуть ли не с первого размера. Но не такие, как ожидалось. Во внешне прекрасном и строгом здании все вдруг поехало вкривь и вкось – нелепые линии, несуразные углы, какие-то грубые просчеты при строительстве.
 

Первые неожиданности

В плане храм оказался вписан в неправильный четырехугольник, ни одна из сторон которого не равна другой (см.рис.2). Храм (без колокольни) имеет форму прямоугольной трапеции: северная и южная стороны являются основаниями, восточная и западная – боковыми сторонами. Западная сторона меньше восточной на 1.5 м. То же самое повторяется и в колокольне с папертью (они объединены общим архитектурным объемом). Элемент западного фасада а-г развернут относительно поперечной оси на 5-6º. Создается впечатление, что храм был построен (а может быть, и спроектирован) весьма небрежно и не профессионально. Когда я полностью вычертил план собора в масштабе, то долго не мог поверить ни себе, ни своим промерам – настолько все это выглядело нелепо.
Несколько позднее я имел возможность ознакомиться с отчетом института Спецреставрация за 1980-й год, в котором были помещены чертежи Новоникольского собора. Но и там обнаруженных мною разворотов и непараллельностей не было. Должно быть, архитекторам этого института, как и мне, подобная асимметрия показалась настолько несуразной, что они отказались следовать ей и план собора несколько облагородили, выполнив его в прямых углах и параллельных линиях.
По мере накопления графического материала меня уже перестало удивлять подобное пренебрежение точностью: Можайский храм выглядел совершенно симметричным и на чертежах Мособлреставрации (1962 г.), и на чертежах архитектора Козиной-Сергеевой (1944г.).* Эту повторяющуюся ошибку можно объяснить, скорее всего, тем, что промерялся не весь собор, а его половина. Вторую половину на чертежах представляли как зеркальное отображение первой, что и приводило к искажениям. Но как объяснить реальную асимметрию собора?

*Указанные материалы хранятся в музее им. Щусева.

Измерительная техника начала XIX века была, конечно же, примитивна, но и она позволяла выдерживать размеры и контролировать любые линейные и угловые построения. Методика вычислений была разнообразной и почти не уступала современной: использовались как геометрические, так и тригонометрические формулы, то есть был в ходу весь набор приемов, которыми до сих пользуются при проектных и строительных работах. Так почему же Можайский храм был построен с искажениями?
Обращает на себя внимание и другая странность. Переводя линейные размеры храма из метрической системы в систему мер, применявшихся двести лет назад (сажень, аршин, фут, вершок, дюйм), я не встретил ни одного размера, кратного старорусским единицам измерения. Длина храма 20.23 м, и этот размер не выражается кратно ни саженями (9.48), ни аршинами (28.44), ни футами (66.37). И так с любой линией!
Ни один проектировщик не будет без крайней необходимости пользоваться дробными размерами, поскольку они создают огромные трудности при их пересчете и, тем более, вдвойне неудобны они при их переносе в натуру. Но архитектор Можайского храма с каким-то непонятным упорством множил и множил подобные размеры…
Что же таится в этих сложных дробях? Некие классические пропорции, еще не понятые мною, или же нечто сакральное, выраженное цифрами? Такие мысли беспрестанно одолевали меня, пока я ломал голову над планом храма. Еще древние греки учили, что ясность и простота – основа Божественной гармонии мироздания, основа внутренней и внешней красоты мира. Все остальное – от вечно бунтующего хаоса, от мира мрака. В Можайском храме эта ясность отсутствовала полностью: все запутано, темно, таинственно, все как бы преднамеренно усложнено. Особенно мучили эти линии с дробными частями…
Есть определенное удобство и, даже, изящество в кратных размерах. Здание размерами 13 на 11 саженей (или же метров, ярдов…) воспринимается нами естественно. В логике подобных размеров есть доступная ясность. Но здание 13.55 на 11.98 саженей (таковы размеры храма без колокольни) вызывают недоумение. Именно такое недоумение и сопровождало меня при промерах Новоникольского собора. Что ни размер, то новая математическая загадка.
Но если небольшие отступления от кратных величин можно было объяснить или размерами кирпича (такой кирпич не укладывался кратно в сажени даже с учетом разделочных швов), или же небрежностью каменщиков, то как объяснить размер, предположим 4.47 м или 2.095 сажени? Почему не ровно две сажени, а на двадцать сантиметров больше? Причем величина 20 см не является кратной ни футу, ни четверти, ни вершку. Да и ошибиться на двадцать сантиметров при укладке кирпича при таком незначительном общем размере (4.47 м) весьма трудно.
Эти трудности с линейными размерами заставили меня сделать предположение, что применялась иная система мер. Что и подтвердили последующие вычисления. Но, прежде чем обратиться к ним, следует ознакомиться с необычной геометрией собора.
Сторона а-г развернута относительно магнитного азимута на 11º. Если этот угол выразить в минутах, то получим 660'. Предположим, что отклонение составляет не 11º, а 11,1º, что вполне допустимо, учитывая точность измерений. В этом случае мы получим число новозаветного Зверя, выраженное в угловых минутах, - 666'!
Сделав подобное предположение, я не особенно в него верил. Как геодезисту, мне хорошо известно множество совпадений, притом весьма странных, в измерительной практике. Да и трудно было поверить в то, что архитектор кощунственно пометил храм сатанинским числом. Сомнения заставили меня искать дальше.
При внимательном взгляде оказалось, что и другие элементы храма таят в себе какую-то чертовщину.
Сумма сторон основного четырехугольника АБВГ равна 66.79 саженей. В русских мерах длины десятичные дроби не применялись, поэтому данный размер можно представить как 66 саженей 66 дюймов.
Длина южной стороны храма без апсид равна 20.23 м, или 66 футов 6 дюймов (ошибка около 4 см). Та же сторона, но без архитектурных выступов, равна 14.22 м, или 6.66 саженей. Похоже, что архитектор дал сатанинское число в нескольких вариантах, чтобы исключить любую двусмысленность в понимании этого размера.
Длина храма с колокольней и апсидами по центральной оси равна 43.94 м, и может быть представлена как сумма удвоенного числа Зверя: 66.6 футов × 2 = 43.98 м. Ошибка в пределах тех же 4 см. Дьявольская, или инфернальная* константа (назовем так, в духе математической терминологии, архаичное число Зверя) проявится, если эту линию выразить и в дюймах: ( 666× 2) + (666 × 0.66) = 1731.6 дюймов (43.98м).

* Инфернальный – от латинского inferno – ад, преисподняя.

Весьма любопытно, что и в метрической системе это число содержит в себе инфернальные шестерки: 666 × 0.066 = 43.98 м. Похоже, что таится в нем некая неизмеримая и неисчерпаемая потусторонняя глубина. Можно предположить, что архитектор, готовя математическое обоснование проекта храма (а оно просто необходимо в столь сложной цифровой системе!) сконструировал и сознательно включил это число в основные размеры здания, как математическую производную от числа Зверя, как символ мистической иррациональности мира.
Инфернальные шестерки обнаруживаются и в других размерах и числовых отношениях. Так, высота колокольни относится к длине храма как 1 : 0.666. То же самое повторяется и в отношении длины храма к его ширине.
Здесь стоит остановиться и задуматься. Как кажется, архитектор ставил перед собой единственную задачу – выразить во всех размерах собора кощунственное число. Но что толкало его на это? Исповедовал ли он тайно сатанизм? Или же эти инфернальные знаки следует рассматривать как особую форму выражения некоторых мистических идей, связанных, предположим, с культом Люцифера (Сатаны)? В XIX веке масонов довольно часто обвиняли в том, что их высшие ступени содержат ритуалы поклонения дьяволу. Возможно, что и творец Можайского храма принадлежал к подобной ложе.
Но масонские тайны вряд ли сосредоточены лишь в одних инфернальных числах. Поэтому строитель Новоникольского собора, будь он вольным каменщикам, должен был в своем творении выразить и другие мистические идеи, которыми насыщены их легенды и ритуалы.
С подобными мыслями я стал вновь пересчитывать размеры собора. Должен признаться, что приступая к этому поиску, я не совсем ясно представлял конечный результат. Что же надо искать? Во внешнем декоре храма два раза повторены числа 22, 555, 468 или 864 (количество шестиконечных звезд и консолей на карнизе здания и их сочетание). Если число 22 можно связать с каббалой (22 буквы еврейского алфавита), то остальные не вызывали никаких ассоциаций. Предположим, размер 555 дюймов, или 14.097 м, несколько раз повторяется в архитектурных элементах собора. Но как его объяснить, с каким демоном, человеком или событием связать? Мои знания нумерологии так далеко не распространялись.
Но все же некоторые размеры меня заинтересовали.
Расстояние от линии а-г до центра колокольни (шпиль) равно 9.65 м, или 13 аршин 1фут 4 дюйма, т.е. цифры идут в следующем порядке: 13,1,4. Сторона А-Г равна 25.71 м, или √1314, если результат выразить в аршинах.
Обращает на себя внимание в Можайском храме и необычайно высокий цокольный этаж. От порога входной двери до пола паперти около четырех метров высоты, или 13 футов 1 дюйм 4 линии.
Линия Б-В равна 28.92 м, или 13 саженей 1 аршин 4 четверти.
Таким образом, перед нами многократно повторено одно и то же сочетание цифр. Что же в нем заключено таинственного или мистического? Ответ можно найти почти в любой книге, посвященной масонству: в 1314 году был сожжен Жак де Моле, великий магистр ордена тамплиеров. Масоны XVIII века увидели в этой трагической истории нечто мистически-возвышенное и охотно включили де Моле в систему своих посвящений.
Год сожжения великого магистра, многократно повторенный в размерах Можайского храма, давал серьезные дополнительные сведения об архитекторе. Теперь можно было не сомневаться, что это был масон, притом масон тамплиерского посвящения.