Польская юбилейная монета  в 10 злотых в честь Клушинского сражения

Клушинская битва состоялась 4 июля (24 июня ст. ст.) 1610 года  около села Клушино, которое находится в теперешнем Гагаринском районе Смоленской области. Русские войска, которыми руководил Дмитрий Иванович Шуйский, младший брат царя Василия Шуйского, потерпели поражение в битве с    поляками  и были рассеяны. Военная мощь Московского государства была окончательно сломлена. Это позволило польскому гетману Жолкевскому со своими отрядами без  особых усилий дойти до Москвы, свергнуть царя Василия и заставить боярскую Думу  присягнуть польскому королевичу Владиславу.

   По своему значению Клушинская битва стоит наравне с Бородинским сражением. После этой битвы неприятель овладел Москвой и уже помышлял об окончательном уничтожении русской государственности. Но если после Бородинского сражения Россия нашла в себе силы изгнать и разгромить Наполеона, то  последствия Клушинской битвы были значительно трагичней.  Именно после нее на Руси заполыхала кровавая гражданская война, вошедшая в отечественную историю под  названием Смутного времени. Поэтому  неудачную битву под Клушином  можно считать очень важным переломным моментов в ходе русской  истории.

Отечественные историки уделяют Клушинской битве весьма незначительное место. Оно и понятно – унизительное поражение 40-тысячной армии от поляков, которых насчитывалось около 7-ми тысяч,  никак не украшает нашу историю. Нет особых заслуг и у главного воеводы Дмитрия Шуйского, который, как считается,  был неопытен в военных делах, проявил в день битвы крайнюю растерянность и неумение руководить войсками. Ратные подвиги остальных воевод и их отрядов никто не описал, поэтому они остались неизвестными в нашей истории.  Все это и определило отношение историков к этой битве.  До сих пор даже нет подробного описания этой битвы, нет ни карт, ни схем, нет даже памятных знаков на месте сражения..

Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т.8.

В то время как уже Ляпунов поднял восстание в Рязани, войско московское в числе 40000 вместе с шведским, которого было 8000, выступило против поляков по направлению к Смоленску. Кто же был главным воеводою вместо Скопина? Князь Дмитрий Шуйский, обвиняемый в отравлении племянника и без того ненавидимый ратными людьми за гордость! Король, узнав, что в Можайске собирается большое царское войско, отправил навстречу к нему гетмана Жолкевского, который 14 июня осадил Царево-Займище, где засели московские воеводы, Елецкий и Волуев. Здесь соединился с гетманом Зборовский, приведший тех тушинских поляков, которые предпочли службу королевскую службе царю калужскому; несмотря, однако, на это подкрепление, Жолкевский не хотел брать приступом Царево-Займище, зная, что русские, слабые в чистом поле, неодолимы при защите укреплений. Елецкий и Волуев, видя, что Жолковский намерен голодом принудить их к сдаче, послали в Можайск к князю Дмитрию Шуйскому с просьбою об освобождении. Шуйский двинулся и стал у Клушина, истомивши войско походом в сильный жар. Два немца из Делагардиева войска перебежали к полякам и объявили гетману о движении Шуйского; Жолкевский созвал военный совет: рассуждали, что дожидаться неприятеля опасно, потому что место под Царевом-Займищем неудобное; идти навстречу также опасно, потому что тогда Елецкий и Волуев будут с тыла; решились разделить войско: часть оставить у Царева-Займища для сдержания Елецкого и Волуева, и с остальными гетману идти к Клушину против Шуйского. В ночь с 23 на 24 июня вышло польское войско из обоза и на другой день утром напало на Шуйского, разделившись по причине тесноты места на два отряда; один схватился с шведами и заставил Делагарди отступить. Другой отряд поляков напал на московское войско и прогнал часть его, именно конницу, но Шуйский с пехотою засел в деревне Клушине и упорно отбивался, пушки его наносили сильный урон полякам, и исход битвы был очень сомнителен, как вдруг наемные немцы начали передаваться полякам, сперва два, потом шесть и так все больше и больше. Поляки подъезжали к их полкам, кричали: «Kum! Kum!» - и немцы прилетали, как птицы, на клич, а наконец объявили, что все хотят вступить в переговоры с гетманом. Когда уже с обеих сторон дали заложников и начали договариваться, возвратился Делагарди и хотел прервать переговоры, но никак не мог: иноземные наемники обязались соединиться с гетманом, Делагарди же и Горн с небольшим отрядом шведов получили позволение отступить на север, к границам своего государства. Между тем русские, видя, что немцы изменяют, начали собираться в дорогу, срывать наметы; немцы дали знать полякам, что русские бегут, те бросились за ними в погоню и овладели всем обозом. Дмитрий Шуйский, по словам летописца, возвратился в Москву со срамом: «Был он воевода сердца нехраброго, обложенный женствующими вещами, любящий красоту и пищу, а не луков натягивание». Измену наемников летописец приписывает также главному воеводе: немецкие люди просили денег, а он стал откладывать под предлогом, что денег нет, тогда как деньги были. Немецкие люди начали сердиться и послали под Царево-Займище сказать Жолкевскому, чтоб шел не мешкая, а они с ним биться не станут.

      Из-под Клушина Жолкевский возвратился под Царево-Займище и уведомил Елецкого и Волуева о своей победе. Воеводы долго не верили, гетман показывал им знатных пленников, взятых под Клушином. И убедившись в страшной истине, они все еще не хотели сдаваться на имя королевича, а говорили Жолкевскому: «Ступай под Москву: будет Москва ваша, и мы будем готовы присягнуть королевичу». Гетман отвечал: «Когда возьму я вас, то и Москва будет за нами». Воеводы неволею поцеловали крест Владиславу, но гетман с своей стороны, должен был присягнуть: христианскои веры у московских людей не отнимать; престолов божиих не разорять, костелов римских в Московском государстве не ставить; быть Владиславу государем так же, как были и прежние природные государи; боярам и всяких чинов людям быть по-прежнему; в московские города не посылать на воеводство польских и литовских людей и в староство городов не отдавать; у дворян, детей боярских и всяких служилых людей жалованья, поместий и вотчин не отнимать, всем московским людям никакого зла не делать; против тушинского царика промышлять заодно; важна последняя статья: «Как даст бог, добьет челом государю наияснейшему королевичу Владиславу Жигимонтовичу город Смоленск, то Жигимонту королю идти от Смоленска прочь со всеми ратными польскими и литовскими людьми, порухи и насильства на посаде и в уезде не делать, поместья и вотчины в Смоленске и в других городах, которые государю королевичу добили челом, очистить, и городам всем порубежным быть к Московскому государству по-прежнему».

      Жолкевский понимал, что овладеть Москвою можно только именем Владислава и притом только с условием, что последний будет царствовать, как прежние природные государи; понимал, что малейший намек на унижение Московского государства пред Польшею, на нарушение его целости может испортить все дело. Гетман согласился на условия, обеспечивавшие самостоятельность и целость Московского государства, ибо его цель была как можно скорее свергнуть Шуйского и возвести на его место Владислава. Жолкевский должен был выбирать из двух одно: или, уступая требованиям русских, отнять Москву у Шуйского и отдать ее Владиславу; или, не уступая их требованиям, действуя согласно королевским намерениям, усилить Шуйского, вооружить против себя всю землю, стать между двумя огнями, между Москвою и Калугою. Разумеется, гетман выбрал первое.

Поляки до сих пор очень  гордятся победой в  Клушинском сражении. Это уже стало как бы частью их героической мифологии. Они гордятся своим гетманом Станиславом Жолкевским, одержавшим эту победу, и  по праву причисляют его к национальным героям за десятки других одержанных побед. Гордятся своей тяжелой кавалерией, так называемыми крылатыми гусарами, перед  мощными  ударами которых не могли устоять не только    русские, но и войска  шведов, австрийцев, турок, татар.

К четырехсотлетию этого сражения была даже выпушена памятная монета в 10 злотых с изображением атаки гусарской конницы.

Казалось бы, с Клушинской битвой все предельно ясно. Известно, когда она произошла, где, каков был ее итог… Но, все же, белых  пятен и здесь достаточно.

1

Начнем с вопроса, казалось бы, далекого от сражения,   - со скорости передвижения войск.

Шведы Петр Петрей и  Юхан Видекинд  писали о том, что Дмитрий Шуйский, находясь в Можайске,  очень торопился на выручку своего отряда, осажденного поляками  в Цареве Займище. К поспешному движению он вынуждал и  Делагарди с Горном, шведских военачальников.   В своей «Истории о великом княжестве Московском» Петрей так описывает события, предшествующие Клушинской битве:

Русский вождь, Дмитрий Шуйский, приступал к шведскому полководцы с такою безотвязною настойчивостью, даже со слезами на глазах, чтобы он поспешил на выручку к бедным осажденным, которые  были цвет русской армии, а теперь, за неимением продовольствия, либо попадут в руки неприятеля, либо умрут с голода, что предложил даже себя в заложники за недоданное жалованье, чтобы только поставить  на ноги войско.

Он надоел графу Якову и наконец упросил его выступить так поспешно, как мы уже сказали; все войско должно было идти восемь миль в самую жару и в полночь прибыло, усталое и истомленное, к месту, по имени Клушино, где ему должно было ночевать;

Поляки в своих мемуарах так же указывают  расстояния в милях. Как считают комментаторы их сочинений, они использовали немецкие мили, которые равны 7.5 км.

Петрей пишет только о шведах, но, по-видимому, стремительный марш-бросок  совершили с ними и русские войска. За сутки они преодолели 8 миль (около 60 километров)! И это вызывает определенное недоверие.  Скорость передвижения пеших войск осталась  неизменной еще со времен древнего Рима. Именно римляне установили норму пешего перехода для своих когорт в 100 стадий, или 18 км. Во время войны 1812 года, хорошо описанной ее участниками, скорость войск  была даже несколько меньшей – от 10 до 15 км в день. Правда, нам известны стремительные марши, которые совершал Суворов,- так называемые Суворовские переходы, протяженностью  до  40 км. Так например, перед битвой при Рымнике  (1789 г.) дивизия Суворова прошла за два дня 70 верст (75 км). Эти переходы очень изматывали солдат, поэтому   делали их  не ежедневно, а лишь в редких случаях, для  быстрого сближения с неприятелем. В остальное же время русские солдатики маршировали неторопливо,  делая всего лишь по  10-15 км в день.

Поэтому марш-бросок, который предприняли русско-шведские войска 3 июля 1610 года  можно назвать неповторимым и уникальным.  Это был даже не суворовский, а сверхсуворовский   по своей напряженности переход.  Такой переход под силу  лишь  легкой кавалерии, но не пехоте, обремененной большими обозами. Можно предположить, что Петрей и Видекинд в своих сочинениях указали с чужих слов какие-то ошибочные сведения, но  свидетельства о  немыслимо больших переходах   мы находим и в записках польских участников тех событий.

Так например, Мархоцкий, описывая подробно Клушинскую битву, упоминает о  том, что поляки прошли четыре мили до места сражения (30 км), потом несколько часов сражались и преследовали бегущих русских на расстояние до 3 миль (22.5 км). После этого к заходу солнца (или уже ночью) они успели вернуться назад к Цареву Займищу в свой лагерь (30 км).

Мархоцкий был гусаром, т.е тяжеловооруженным кавалеристом. По-сущесту, это была та же рыцарская конница, что и в средневековье. Гусары отличались от рыцарей тем, что помимо копий и мечей  имели на вооружении ружья и пистолеты. Очень трудно представить себе такого рыцаря, навьюченного пудами железа, способным преодолевать в день до сотни километров.Это просто какие-то мифические чудо-богатыри на неутомимых чудо-конях!

Читая о подобной, почти немыслимой выносливости и людей, и лошадей,  невольно задумываешься.  Или здесь  некоторое преувеличение, или невольные ошибки, или  мы что-то недопонимаем в этих старинных войнах…

2

Вызывает серьезные вопросы и  маршрут движения русских войск от Можайска к Клушину.

 Крупный  польский отряд Жолкевского оторвался от основных своих сил, стоящих под Смоленском, и Дмитрий Шуйский  решил его разбить, пока к нему не подошла помощь.

Если бы русские войска двинулись  по главной дороге, то после такого стремительного броска  могли  бы выйти почти к польскому лагерю, и остановиться всего   в 10-15 км  от Царева Займища (между Можайском и Царевым Займищем 76 км, или 10 немецких миль).  Это   поставило  бы  Жолкевского под угрозу двойного удара – с востока и с запада (от Царева Займища).

 Скорее всего, именно к этому стремился  Дмитрий Шуйский, поэтому так настойчиво торопил Делагарди вывести свои войска.  Он хотел дать бой в непосредственной близости от 8-ми тысячного отряда Валуева, чтобы тот мог ударить полякам в тыл.

 Замысел очень замечательный! . Но этот замысел мог быть осуществлен лишь в том случае, если Валуев сумеет продержаться  до прихода основных сил. Это и заставляло Шуйского так торопиться.Если бы Дмитрий Шуйский осуществил задуманноек, то вошел бы в отечественную историю как замечательный стратег

    Но, Дмитрий Шуйский, стремясь как можно быстрее выручить осажденный отряд Валуева, вопреки логике, послал войска не прямо к Цареву Займищу, а  выбрал обходную  и более длинную дорогу.   Войска  пошли какой-то окольной   дорогой и вышли  к деревне Клушино, которая расположена километрах в 30 севернее  Царева,  если считать по прямой. Учитывая  извилистость старинных дорог, это расстояние могло увеличиться и до 35, и до 40 км.  То есть, русские войска  и шведы, напрягая силы, двигались совсем не в ту сторону. Они не сокращали расстояние, а как бы его увеличивали.

Логика подсказывает, что Дмитрий Шуйский не мог затягивать время на обходные маневры. И, все же, он это сделал. Почему?

3

Дмитрий Шуйский  прибыл под Клушино вечером 3 июля. На  следующий день он собирался  дать бой полякам.

Но если русское войско  находилось в 35-40 км от противника, то сделать это было невозможно. Для того, чтобы преодолеть  расстояние в 35-40 км  и сблизиться с противником нужно было около 8-10  часов (считая, что скорость пешего воина составляет 5 км в час или даже несколько меньше).  Затем  нужно было еще часа два на то, чтобы сосредоточить войска и развернуть их для боя. Следовательно, только к ночи 4 июля русская армия могла подготовиться к  бою.

Что из этого следует?

Из этого следует, что русские войска располагались не в 35-40 км от Царева Займища, а значительно ближе, предположим,  в 10-15 км. Только это и  позволяло Дмитрию Шуйскому на следующий день совершить короткий переход и вступить в бой с поляками.

4

В записках Жолкевского есть следующая фраза:

«Он (т.е. Шуйский)  пошел не по большему тракту, но сделав небольшой крюк к Клушину; ибо с той стороны ему было удобнее иметь сношения к Волуевым»

Отсюда следует, что русские и шведы и в самом деле сделали крюк и пошли не главной  дорогой. Но эту фразу можно понимать и так, что отклонение от большой дороги было незначительным. Не тридцать километров, а несколько менее, предположим, километров пять.

 Задумаемся и над тем, какое удобство было в сношении с осажденным городком Валуева с севера?

Да никакого!  Войскам был смысл  подходить с какой-то определенной стороны к большим городам, таким, как Москва. В Смутное время мы постоянно встречаемся именно с такими  движениями войск:  они подходили к Москве и занимали наиболее удобное в стратегическом плане   место. Это объяснялось тем, что нужно было  держать под контролем свои коммуникации или предупредить  перемещение  противника. Именно из-за стратегических соображений поляки размещались на запад от Москвы, сторонники самозванца занимали юго-запад, а  отряды Минина и Пожарского предпочли восточную и северо-восточную сторону.

Размещение с какой-либо стороны от крошечного городка  не давало никаких существенных преимуществ войскам Дмитрия Шуйского. Поэтому не было смысла и особенно удлинять дорогу, забираясь далеко к северу, чтобы потом подойти к городку именно с северной стороны. Тем более, что русские войска таким маневром лишь усложняли себе задачу.

 Учтем и то, что Шуйскому опасно было  уходить с главной дороги. Тем самым он освобождал ее для движения польских войск. А это грозило ему тем, что Жолкевский мог оказаться у него в тылу. Поэтому, если Шуйский и уклонился от прямого движения, то незначительно.   Это уклонение можно   объяснить  тем, что он хотел не допустить подхода отрядов самозванца, которые уже начали присоединяться к полякам. И подходили они с южной стороны, от Калуги. Поэтому некоторое смещение русской армии к югу вполне объяснимо.

Не будем забывать, что русскую армию сопровождал огромный обоз, который не везде мог пройти и не везде мог переправиться через водные препятствия. Поэтому отклонение от главной дороги могло быть  вызвано желанием выйти к  более удобным переправам через реку Гжать.

5

Польские историки иллюстрируют свои статьи о Клушинском сражении  весьма подробными   картами места боя  и указывают на них несколько деревень – Пырнево, Пречистое, Воскресенское, Бугаево, Логачиха,  Но на этих картах нет  Клушина!  В лучшем случае  нарисована  стрелка, которая указывает направление на эту деревню.

Клушино расположено на правом берегу Гжати, в пяти  километрах от реки. Сражение, согласно польским источникам произошло на левом берегу у села Пречистое. Так почему же это сражение называют Клушинским? Логично было бы его назвать Пречистинским сражением, или, положим,  Воскресенским, Бугаевским …

6

Откуда у поляков появилась столь подробная карта с указанием топонимов? Польские мемуаристы  XVII века  не упомянули   ни одной деревни вблизи    места  сражения. В записках Жолкевского упоминается лишь Клушино, где расположились русские войска после перехода. Нет  упоминаний о других деревнях   и в русских источниках.

Можно предположить, что польские историки XIX или XX века, описывая  эту битву, воспользовались доступными им  русскими  картами   и перенесли названия деревень на свои схемы сражения. Но почему они переместили эту битву из-под Клушина, которое расположено на правом берегу Гжати,  к селу Пречистому (в 8-ми км от Клушина), расположенному  на левом берегу? И даже иногда называют ее битвой под Пречистым.

Объяснение может быть только одно. В записках Жолкевского, Маскевича и Мархоцкого описывается ночной марш его отряда. Но нет упоминаний о том, что отряд проходил  по мосту или вброд какую-либо реку. Река Гжать и в настоящее время довольно широкая у села Пречистого. Четыреста лет назад она была еще шире. Следовательно, преодоление такой водной преграды без мостов вызвало бы большие трудности и задержало бы движение поляков. И об этом автор обязательно упомянул бы.  Поскольку упоминаний о переправе нет в записках, то  польские историки вполне резонно решили,  что   эта битва произошла   до переправы, т.е   на левом  берегу  Гжати. Таким образом,  польским войскам не потребовалось преодолевать ее при своем движении, что соответствовало запискам гетмана.

В записках Жолкевского и в дневнике Маскевича упоминается, что польские войска шли до Клушина 4 мили.  Оба эти автора, как указано в комментариях,     расстояния исчисляют  в  немецких милях (1 миля =7.5 км), следовательно, между Царевым Займищем и Клушиным получается около 30 км.  Если учитывать  расстояние, то  Пречистое  больше подходит, чем Клушино,  которое расположено на 8 км дальше.

 А чтобы  увязать эту битву и с деревней Клушино, расположенной на  правом берегу, то место сражение выбрали     как можно ближе к этой  деревне.

 Следовательно, перед нами не подлинная диспозиция сражения, а всего лишь    кабинетная попытка составить ее, учитывая  описание битвы  и ориентируясь на существующие  топонимы. Так можно ли доверять ей?

7

Рассматривая польские  схемы сражения, приходишь к выводу, что разбитые русские и шведские войска могли  отступать только за реку Гжать. В случае   панического  бегства    должно было погибнуть много  ратников при переправе. Но ни Жолкевский, ни русские, ни польские историки не упоминают об этом. Они даже и реку не упоминают!

Самуил Маскевич говорит о том, что поляки преследовали  бегущих русских «две или три мили», т.е. 15- 23 км.   Но и он ничего не говорит  о реке, о мостах или  бродах.

 Шведский историк Юхан Видекинд единственный упоминает о реке вблизи места сражения. Но называет ее речка и, даже, ручей.  Тот, кто видел Гжать вблизи Пречистого, никогда не назовет ее ручьем. Надо помнить и то, что еще лет сто пятьдесят назад Гжать была сплавной рекой, т.е. по ней  сплавлялись крупные речные суда и баржи. Это говорит о том, что она была и широкой, и глубокой.   Но участники сражения ее просто не  заметили.

Не значит ли это, что  сражение произошло  где-то вдали от реки  Гжати?

8 

Итак,  село  Пречистое, в силу своего расположения, не может быть местом сражения. Возвращаясь к исторической традиции, которая связывает место сражения с  деревней Клушино,  надо как-то согласовать ее расположение  с записками Жолкевского, Маскевича,  Мархоцкого и Видекинда,  у которых  нет упоминаний о том, что польские или русские  войска переправлялись через Гжать.

Можно предположить, что  маршрут движения поляков был следующим: от Царева Займища они двигались по московской дороге (на Будаево городище), пересекли Гжать в ее верховьях (будем считать, что здесь ее ширина была незначительной, поэтому переправа и не отмечена в записках). После пересечения Гжати поляки повернули резко на север и  по проселочным дорогам вышли к Клушину, проделав путь в  36-40 км.

Этот маршрут движения выглядит вполне логичным. Если бы не одна существенная деталь – слишком большое  расстояние. В записках Жолкевского упоминается, что поляки прошли путь в 4 мили, т.е. 30 км. Об этом говорит и Маскевич. Но новый маршрут имеет протяженность в 5 миль, а то и больше. Едва ли можно так ошибиться при оценке расстояния. А если это не ошибка, то прямое указание, что старинное Клушино стояло где-то в другом месте, ближе к Цареву Займищу. Или указание на то, что битва вообще произошла не здесь.

9

Некоторую ясность  в определении места битвы  внес следующий польский мемуарист и участник этого сражения,  Н. Мархоцкий. Рассказывая о ночном марше,  он замечает:

Мы рассчитывали идти всю ночь, полагая, что войско неприятеля застанем под Клушиным. А они той ночью, миновав Клушин, продвинулись на милю к нам.

Исходя из этого замечания, можно сделать следующее предположение.  Русские войска из Клушино пошли не на юго-запад, а на юг, вдоль течения реки,  и разбили лагерь в 7-8 км от деревни. Следовательно, они не переправлялись через Гжать.  Сражение произошло не под Пречистым, а под Клушиным,  в нескольких километрах  на юг от него на правом берегу Гжати.  Считая от польского лагеря до русского расстояние и составит 4 мили.

К тому же Мархоцкий делает ценное замечание, позволяющее уточнить расстояние между Царевым Займищем и Клушиным:

.. московское и иноземное…  войско двинулось от Можайска и сегодня же будет ночевать под Клушиным, а Клушин был от нас в пяти милях.

Следовательно, расстояние от Царева Займища до Клушина равнялось 5 милям, или  37.5 км. И это соответствует действительности.

Таким образом, все противоречия сняты и можно смело утверждать, что сражение произошло в 7-8 км к югу от Клушино на правом берегу р.Гжати.

Не противоречит эта версия  и словам Маскевича о том, что поляки преследовали неприятеля  2-3 мили. Отступавшие русские войска могли двигаться на север до Клушина, а оттуда повернуть на восток в сторону Можайска. Или же сразу бежать на восток проселочными дорогами.  В этих направлениях не было  крупных рек, поэтому  преследование  до 20 км  вполне допустимо.Река Гжать находилась в нескольких километрах слева от польских войск (на запад от места сражения), за лесом, поэтому нет ничего удивительного в том что поляки ее не видели и не упомянули в своих мемуарах.

Теперь все известные сведения  о сражении приведены к логическому единству и, казалось бы, что место сражения окончательно определено и  в нашем историческом исследовании   можно поставить точку. Но…

10

Но все эти  рассуждения и логические построения опровергает шведский историк Юхан Видекинд. Родился он в 1618 году, участником тех событий не был,  и свои исторические исследования писал на основе архивных документов. Его покровителем был сын Якова Делагарди, Магнус, который и рекомендовал его в королевские историографы. Не исключено, что Видекинд имел доступ к архивам Якова Магнуса, участника Клушинской битвы, и извлек оттуда много ценной информации. Трудно сказать, были это записки самого Делагарди, или иного шведского участника тех событий, но в них подробно описаны многие происшествия в шведском войске, его движение и место сражения:

…

Шведский военоначальник Яков Понтус Делагарди

 (Главнокомандующий вынужден был послать Эверта Горна и Монса Мортенсона к Димитрию [Шуйскому] уведомить, что с войском не удастся справиться, пока оно не получит жалованья. Тут солдаты заявили, что готовы до этого идти на врага и) продвинулись в тот же день на 8 миль, в Клушино, место, находящееся в 2 лье от Царева,  где сидел в осаде Валуев.

. Туда русские и наши дошли, когда уже солнце склонялось к вечеру. Якоб и Горн, пройдя деревню,  высматривают поле, удобное для разворачивания конницы. За ним с правой стороны была дубовая изгородь: между ней, недалеким ручьем и рощей Якоб и Горн занимают со своими место для отдыха (и разбивает лагерь так, что по одну сторону у них были густой лес и небольшая река, а по другую - высокая изгородь, которую они запретили трогать или рубить). По левую сторону поля, за лесом и кустарником (маленьким лесистым пригорком), располагается лагерем Димитрий Шуйский, наскоро устроив вал.

Так как неприятель стоял лагерем неподалеку, всего в 3 милях, Якоб, прежде чем вместе со своими уйти на покой и дать отдых телу, усталому от забот и походов, велел не разрушать изгороди, а  Шуйскому - укрепить свой  лагерь спереди деревянными кольями и отправить разведчиков наблюдать за намерениями врагов. Однако сон одолел, и не было выполнено ни то, ни другое.

Таким образом, Видекинд определяет  расстояние между поляками и шведами всего в три мили. То есть, на 7-8 км меньше, чем у польских мемуаристов.

Это разночтение можно объяснить тем, что неизвестный шведский автор записок   пользовался  шведской милей (10.67 км), и тогда никаких противоречий с польскими источниками нет.

Но если считать шведскими милями, то  дневной переход шведов от Можайска до Клушино выглядит просто фантастическим – 8 миль, или 85 км!

Отсюда можно сделать вывод, что  в данном случае счет расстояний ведется   немецкими милями, как и у поляков. И разночтение между шведским и польскими источниками в оценке расстояния между Царевым Займищем и Клушиным можно объяснить ошибкой шведского мемуариста.

Правда, остается непонятным, почему он ранее определяет расстояние между Клушиным  и Царевым Займищем в 2 лье (около 9 км, если это французские лье)? Снова ошибка? Или, все же, подлинное Клушино располагалось значительно ближе к Цареву Займищу, чем нынешнее?

11

В Польской  википедии в статье о Клушинской битве написано следующее:

Отряд гетмана   Жолкевского  прошел ночью  около  18 км (в течение более 8 часов) по узкой  и  грязной  лесной  дороге.

Другими словам,   поляки прошли за ночь не 30 км, как мы считали ранее, а почти в два раза меньше. Ошибка автора?

 Допустим, это не ошибка,  и автор  в своих подсчетах использовал именно ту величину мили, которую использовали в Польше 400 лет назад, и которая была забыта со временем.   Случаи утраты мерных, весовых и других единиц измерения довольно часты. Именно так была забыта старинная русская мера длины  «поприще», и до сих пор историки затрудняются с ее определением.

Поскольку 18 км соответствуют 4 милям, то миля равна 4.5 км. Другими словами, автор статьи  так же, как и Видекинд, исчисляет расстояние во французских лье, которые как раз и равны 4.5 км. Или очень близкими к ним по величине другими мерами.

Мне неизвестно,  откуда автор статьи взял информации и на каком основании  он приравнял милю к французскому лье.Но именно  этот счет и позволяет внести  некоторые поправки в то расстояние, которое преодолели русские и шведские войска 3 июля 1610 года. Они прошли не 85, и не  60 км, а всего лишь 36 км. И это вполне реально сделать пешему войску. Правда, с большим напряжением.

Именно исчисление пройденного пути в лье ставит все на свои места. Вместо фантастических скоростей передвижения войск мы, наконец-то, получаем что-то реальное.

Итак, Видекинд и автор статьи в Польской википедии внесли   существенное уточнение в наше расследование. Но оно еще больше отдаляет нас от окончательной разгадки Клушинского сражения. Расстояние между Царевым Займищем и Клушиным сократилось  до 22-23 км. Но это не то Клушино, которое нам известно. Так где же его теперь искать?

12

Косвенное подтверждение того, что древнее Клушино  находилось в ином месте, мы находим у  Гжатского историка Стахия Львова-Троепольского, жившего в XVIII веке. Он писал в своей Гжатской истории, что  могила - курган русских воинов, павших в Клушинской битве,  находится при деревне Изгино, севернее Клушино в двух верстах.

Этой деревни сегодня нет, и в старых документах она не упоминается, поэтому  невозможно проверить это сообщение. Из описания не совсем понятно, имел  ли он  в виду  современное Клушино, или древнее/  Но некоторые выводы все же можно сделать.

Если считать, что битва произошла в 4-5 км на юг от современной  деревни Клушино, то трудно  объяснить, почему  павших воинов  похоронили в 2 верстах  севернее от Клушино  То есть, на расстоянии 6-7 км от места битвы. Зачем нужно было так далеко везти их тела? Обычно подобные захоронения всегда располагались на месте битвы.

Русские войска были разбиты и бежали в сторону Москвы, поляки, раграбив лагерь,  ушли в сторону Царева Займища. Поэтому тела павших воинов могли хоронить лишь местные крестьяне. Не думаю, что их было очень много, и что они располагали временем для подобной перевозки. Наступила середина лета - время сенокоса, и крестьяне не могли надолго оставить свои повседневные заботы. Поэтому можно смело утверждать, что они похоронили убитых непосредственно на месте битвы.

И эта деталь позволяет  определить место сражения. Оно произошло в нескольких верстах  на север от  Клушино в районе деревни Изгино (возможно, она была сожжена во время битвы). Современное расположение деревни Клушино допускает лишь один вариант: сражение произошло в нескольких верстах  на юг от него.

Следовательно, еще раз подтверждается вывод о том, что  древнее Клушино  находилось совсем не там, где современное.

13

Исчисление пути в лье позволяет нам определить тот пункт, из которого русские и шведские войска двинулись к Клушину. Многие отечественные историки считают, что русские войска вышли навстречу неприятелю из Можайска, или из лагеря, расположенного где-то поблизости от города. .  Именно так понимаются ими слова  польских мемуаристов о том,  что русские и шведы 3 июля  вышли "из-под Можайска".

Считая в лье мы имеем следующие расстояния:

русские войска прошли навстречу полякам  36 км,

польские войска прошли навстречу русским 18 км.

Итого 54 км.

Поскольку  между Можайском и Царевым Займищем около 76 км, то получается, что русские войска   3 июля 1610  года вышли  из какого-то пункта, который должен был находиться  примерно в 20-25  км западнее Можайска.

Деревня Маслово, где находился лагерь Делагарди и куда затем прибыл Горн со своим отрядом, находится примерно в 7-8 км от Можайска. Можно предположить, , что   2 июля шведские отряды вышли из Маслова и, сделав один  переход в  в сторону Царева Займища,  остановились лагерем. По расстоянию и по направлению движения очень подходит Колоцкий монастырь.  Сюда прибыл  Дмитрий Шуйский и стал настаивать на увеличении темпов  движения, чтобы как можно скорее  подойти к Цареву Займищу.Возможно, что под Колоцким монастырем стояли и русские войска, вышедшие из Можайска. На следующий день они двинулись под Клушино.

14

Вопросов, связанных с местом  расположения Клушинской битвы очень много. Известные  описание этой битвы никак не соответствует местности,  к которой ее привязывают современные историки.  Отсюда следует единственный вывод: современная  деревня Клушино не  является той исторической деревней, под которой произошло сражение.

 Скорее всего, подлинное Клушино   было сожжено во время битвы и, возможно, никогда уже не отстраивалось на прежнем месте. А то Клушино, которое мы сейчас считаем местом битвы, появилось значительно позднее и в другом месте.  Гагаринские краеведы считают, что нынешнее Клушино ранее называлось Галкино или Галкин. Хотя эта версия и не подтверждена документально, но все же дает некоторые основания считать, что подлинное Клушино находилось в другом месте.

Интересная гравюра хранится в Кабинете гравюр Университетской библиотеки в Варшаве. На ней изображено Клушинское сражение с высоты птичьего полета. Гравюра примечательна тем, что выполнена по чертежу Феофила Шемберга, участника этого сражения. На гравюре изображены села, реки, леса, расположения русских, шведских и польских войск. Изображен и компас, который указывает направление на север, что позволяет ориентировать этот план по сторонам света.  К сожалению, Шемберг не поместил названия рек и сел на свой чертеж. Заметно искажены и масштабы изображенных объектов, поэтому трудно судить, какой ширины река, около которой происходит битва. Но, скорее всего, это просто ручей - об этом можно судить по величине окружающих деревьев . Если это так,  то  гравюра подтверждает слова историка Видекинда о том, , что сражение произошло  вблизи  небольшого ручья.

В  Гагаринском районе в  30-ти км южнее современного Клушино, по левую сторону от шоссе Москва-Минск,  находится деревня Клушинка. Хотя Клушинка  никогда не рассматривалась  в качестве возможного места сражения 1610 года,  эту возможность нельзя отвергать.Находится она в 19 км от Царева Займища, что по расстоянию хорошо согласуется с данными о движении польских войск  в ночь с 3 на 4 июля 1610 г. (если считать, что миля равна лье). Клушинка расположена на водоразделе, что так же согласуется с выдвинутой версией о движении русских войск, которые стремились избежать переправ через крупные реки.

Расположение Клушинки вполне соответствует и историческому известию Львова-Троепольского. Если русские войска шли через Клушинку, то пройдя ее, они повернули на северо-запад в сторону Царева Займища и в нескольких верстах остановились на ночлег. На следующее утро здесь и произошла битва. Следовательно, место сражения располагалось на северо-запад и север от Клушинки.  Что и подтверждает  (хотя и косвенно) гжатский летописец.

Но и эта версия не бесспорна. К месту предстоящего сражения польские войска должны были подойти с северо-запада или с запада - это следует из  того, что Царево Займище находится на северо-запад от Клушинки. Но на чертеже Феофила Шемберга польские отряды подходят к месту сражения с юго-запада. Можно предположить, что поляки заблудились, поэтому и совершили перед боем   вынужденный   маневр, чтобы выйти к русскому лагерю. Двигаясь  на юго-восток они стали удаляться от войск противника, а потом, поняв ошибку, резко повернули на северо-восток к расположению русских войск. Но участники этого сражения о подобных блужданиях молчат, поэтому данное объяснение не является убедительным.

Остается  предположить, что существовала и другая деревня с названием Клушино или Клушин (как называет ее Мархоцкий), со временем исчезнувшая и место расположения которой к настоящему времени забыто.

Описания движений русских войск очень скупы, а сохранившиеся сведения о тогдашних населенных пунктах весьма неточны, поэтому нельзя исключать и того, что   историки просто ошиблись, избрав местом сражения  нынешнее Клушино.  А подлинное место этой битвы еще предстоит найти.